В первый раз мы женились на пару с братом — на двух красивых сестрах Дашичевых. Свадьбу праздновали в ресторане ВТО. Окуневская сидела напротив самого старшего из моих друзей, замечательного художника и коллекционера. Одна беда: очень некрасивого внешне и уже подвыпившего. Татуля к нему обратилась:
— Виктор, здравствуйте. Как дела? Давно не виделись. Считала вас умным человеком, но сегодня разочаровали.
— Чем же, Татьяна Кирилловна?
— Ну вы же знаете про себя, что уродливы. Зачем пришли на такую красивую свадьбу?
Приятеля этот наезд настолько ошеломил, что он бросил в обидчицу кусочком масла. Кто-то сразу его ударил, и на этом свадьба закончилась — началась драка. Гости перебили всю посуду и мебель, их было человек сто, так что как ни пытался я их разнимать, ничего не вышло.
Мы с отцом оплатили двойной счет, всех растащили, отправили на такси по домам. Ищу Окуневскую и нахожу ее в углу главного зала в компании с какими-то поразительными личностями. Дело было в мае, а те сидят в норковых шубах. Предлагаю:
— Татуль, давай я тебя домой отправлю.
Конечно, был на нее зол, но спасибо, что живая!
— Нет, вот мои новые друзья. Это цыгане, я поеду к ним в табор. Не волнуйся.
И... исчезла. Дней на двадцать пять. Изнервничавшись, делюсь с отцом:
— Наверное, стоит подать в розыск? Как бы не случилось беды.
— Зная твою бабушку, можно посочувствовать только судьбе табора. А с ней ничего не произойдет.
Когда Окуневская вернулась, призналась: «Знаешь, я в цыганах разочаровалась. Они обычные подкаблучники. Все из-за меня с женами переругались. Не удалось мне пожить в свое удовольствие». Оказалось, в таборе после ее появления дело дошло чуть ли не до поножовщины.
Володи не стало спустя две недели после его второй свадьбы. В тридцать один год. Я уже давно занимался иконами, он тоже иногда их реставрировал. Необходимые растворители и другие химикаты мы хранили в кладовке. Поссорившись с новой женой, Володя их выпил. Думаю, в тот момент он хотел умереть, и до этого совершал попытки суицида.
После кончины деда я нашел в документах историю его болезни. Оказывается, еще в молодости Теодор Михайлович несколько раз лежал в больнице имени Кащенко с тяжелой формой маниакально-депрессивного психоза, который в результате вылечил себе сам. Мы с Владимиром оба недуг унаследовали. Но я как-то с этим существую, а брат регулярно попадал в ту же больницу. Он в детстве перенес менингит, нельзя ему было пить.
