Когда в театре поставили музыкальный спектакль «Али-Баба и сорок разбойников», роль Хасана отдали Степану. Роль яркая, музыкальная. Приходим в гости, хозяева спрашивают:
— У вас Степа Хасана, говорят, играет?
— Да, — отвечаю, — поет.
Армен тут же зло меня обрывает:
— Ну не Паваротти, не Паваротти!
И те замолчали, и я притихла. Была как заколдованная какими-то чарами — все слышу, а сказать ничего не могу.
У нас в театре играл Олег Яковлев. Они со Степаном как-то опоздали на репетицию. «Вот вы — артисты опереточные!» — кричал на них Армен. Олег ушел петь к «Иванушкам», а Степан остался. И тут его пригласили на «Мосфильм» на роль индейца. «Хочу спросить у отца совета, как совместить», — сказал мне Степа. А зачем спрашивать? Снимайся в свободное от театра время себе на здоровье, хоть картошку разгружай. Но он был послушным сыном. Армен Борисович всем актерам внушал: «На первом месте театр, учтите».
А тут еще и девица, которая со Степаном училась на журналистике, объявилась. Предложила сыну писать сценарии для сериалов. Она хотела, чтобы Джигарханян пробил их проект на телевидение. Степа пошел вниз поговорить с отцом (а жил он в квартире над нами). У меня сердце было не на месте: боялась, опять не то получится. «Может не надо?» — бегу за Степой. А там ор, мат. Степка стоит бледный, молчит, а Армен кричит ему прямо в лицо, что он как крыса с корабля бежит. Ну и дальше: мол, вон из театра! Не смей носить мою фамилию!
Степан и не собирался никогда быть артистом. Армен, решив, что облагодетельствовал сына, приняв его в театр, воспринял это близко к сердцу. Он плохой собеседник. Вспылил, как всегда, разгорячился. Не вникнул в ситуацию, а сразу же стал кричать. Воспринял это как личную обиду. Как обычно, понял по-своему: он пригрел Степу в театре, а тот, неблагодарный, уходит, да еще просит помощи. Степа ушел. Потом его жена Ира мне сказала: «Я первый раз в жизни видела, как он плачет». Ни в одном интервью Армен Борисович не упоминает о сыне...
Это был 1998 год. Армен вернулся из Штатов. Помню, ходил дня два вокруг меня с хитрым видом, хотел что-то сказать, наконец объявил: «Я тебе дом в Америке купил». Со мной даже не посоветовался, поставил перед фактом. Идею ему подал наш общий друг, он его всегда финансово опекал, давал деньги театру. Армен Борисович загорелся этой идеей.
Где-то я прочитала о себе: пока жена жила в роскошном особняке в Америке и тратила деньги Джигарханяна, он здесь был совсем один, несчастный и брошенный. А сейчас деньги кончились, она приехала и хочет все у него отобрать. Обидно читать это вранье!
Во-первых, это он меня туда отправил. Это он хотел там жить. А во-вторых, какой там «особняк»! Совершенно допотопный маленький домик кума Тыквы. У меня есть фотография, где Армен возвышается на фоне этого «особняка». Одноэтажный, шесть комнат с узкими, как бойницы, окнами. Без бассейна, зато есть маленький садик. Мы с котом спали в большой спальне, у Армена была своя. Помню заголовок: «Она даже кота от него увезла». У нас не было общего ребенка, Фил был нашим любимцем. Армен целый день в театре, кот болел, я за ним ходила, возила по врачам. Конечно, его забрала с собой.
