Армен многого не знает, я его нервы берегла. Гласность — великая вещь, это я сейчас понимаю. Нельзя молчать, нельзя сглаживать. Со мной в общем-то легко жить. Я всех понимаю и оправдываю и всегда буду сомневаться: а права ли, а может, что-то не так поняла? Армен шутил: «Тебе надо адвокатом быть». И в отношении себя тоже была неуверенна. Мне казалось, я недостаточно умна, недостаточно красива, образованна.
А теперь он меня упрекает. Если бы сейчас все повернуть назад, я бы ему рассказала, например, что когда Лену похоронили на Ваганьковском, мне стоило огромного труда добиться, чтобы не делали эксгумацию. Через какое-то время после похорон появился человек и предъявил претензии на это место — его мама, оказывается, там похоронена. Мне пришлось писать заявления, просить, умолять начальство на кладбище: «Вы представляете состояние отца? Это как заново похоронить дочь». Короче, дело замяли...
Все, кто столько лет жил с ним рядом, его любили: наши мамы, я, сын. Степа называл Армена отцом. Он даже не знал, что тот неродной, пока ему во дворе глаза не открыли. Когда я делала в квартире уборку, всюду находила Степины подарки отцу: открытки, где они на космическом корабле вместе летят на Луну, доски с выжженными пароходиками и надписью «Армен», поздравления с праздником с нарисованной в углу красной гвоздичкой... Любил ли мальчика Армен? Не знаю...
Мы с маленьким Степой смотрим телевизор. Приходит Армен Борисович. Сын так увлекся мультфильмом, что не видит отца, стоящего над ним. «А я где буду сидеть?!» — в раздражении спрашивает Армен. У стола стул стоит — возьми. Нет! Ему хочется в свое кресло. Степа смущенно вскочил. Самое ужасное — Армен курил при маленьком Степе. А я опять ничего сказать не могу, неудобно как-то. Однажды попросила не курить при ребенке, он резко ответил: «Я никогда не выйду на лестничную площадку!» Мол, увидят соседи, а он такой знаменитый человек. Ну почему я тогда не сказала: «Ах ты не выйдешь? Тогда я выйду и не вернусь!» Опять промолчала...
Степа окончил факультет международной журналистики МГУ, после практики в Америке вернулся в Москву. Девяностые годы — куда идти? Пытался заняться бизнесом, не получилось. Ну куда ему, гуманитарию, тягаться с мужиками с золотыми цепями на шее? Чувствую, он болтается, себя найти не может. В театре я занималась литературной частью, потом общими вопросами. У нас играли спектакль по Вампилову, а тут ушел актер с эпизодической роли. И я схитрила:
— Степа, выручи.
— Но я же на актера не учился...
— Там и делать ничего не надо. Справишься.
И Степа согласился. Вроде ему это было интересно, с ребятами подружился. Но театром не заразился, он его с детства не любил. Потом была еще одна роль. Без особой любви стал играть. Голос хороший, внешность яркая. Я чувствовала, что Армену это не нравилось. К Степану какая-то зависть появилась. Пришел однажды друг и говорит с восторгом: «Девушки из моей фирмы бегают к вам на Степана посмотреть». Гляжу, у Армена даже желваки заходили. Что он такого сказал? Ну пошути в ответ: «Да, ничего делать не умеет, но зато выглядит». А он всерьез надулся.
