Душ на ночь запирали, я пошла к вахтерше:
— Дайте ключ!
— Поздно уже намываться! — бросила она сонно.
— Дайте... ключ... очень... нужно... — меня всю колотило.
— У тебя что-то случилось? — подняла она глаза.
— Нет, — сказать правду было стыдно.
В душе хотелось кожу с себя содрать.
На следующий день сидела перед лекцией в столовой «Щепки». Когда к столу подошла подружка — прорвало: уронила лицо на руки и зарыдала.
— Что с тобой? — испугалась она.
— Ничего! — подскочила и помчалась по коридору в туалет.
Она догнала и стала трясти за плечи.
— Скажи!
— Меня изнасиловали!
Надо было идти в милицию, но ужас сковывал меня от одной мысли, что придется обсуждать случившееся с посторонними. Он продолжал меня преследовать — приходил в институт, в общежитие, даже ломился в дверь. И я все рассказала ребятам. Они с ним «поговорили», припугнули. И он отлип. Но по большому счету этот человек за то, что сделал со мной, за свое преступление никак не заплатил, не был наказан. Живет себе припеваючи, стал востребованным режиссером, снимает много. А ведь я могла сломать ему жизнь, как он сломал мою...
Но я с восемнадцати лет держала в себе эту боль. Почему решилась рассказать теперь? Потому что девочки, которые попали в подобную ситуацию, должны знать: они не одиноки! И не надо бояться, что вас пристыдят. К сожалению, в нашем обществе такие понятия — во всем виновата женщина. Но если мы будем и дальше молчать, никогда ничего не поменяется. Даже родная мама, которая спустя годы случайно прочитала об этом в моем дневнике, дала мне тетрадкой по башке. Я маму не осуждаю — она в сердцах. В головах у людей старшего поколения крепко сидит установка: нечего было хвостом крутить — никто бы тебя не тронул!
Я была воспитана в строгости, в Липецке даже ночевать у подруг не оставалась. Целовалась только в первом классе — из любопытства. Зато сразу с двумя мальчиками, которые мне нравились. Был еще и третий, влюбленный в меня безответно. Вот такая была вертихвостка. Но потом повзрослела и стала правильной. Еще бабушка предупреждала: «Если не хочешь залететь в тринадцать лет, никаких парней!» И я себя берегла, хотя влюблялась часто, но только платонически.
