Зато когда самого Владимира Алексеевича хотели снять с должности, мы подняли на уши всю «Щепку»! Причин увольнения так и не узнали, просто пришли на занятие, а вместо Сафронова нас встречает другой педагог. Конечно, стали бунтовать: сделали себе повязки с надписью «сафроновцы», одевались одинаково, как солдаты — то в белое, то в черное, и всюду ходили вместе. После того как меня однажды отловили в коридоре и привели к заместителю ректора, где пригрозили отчислением, — и в туалет стали ходить всем курсом!
Света Зейналова подключила прессу (ее сестра Ирада уже была известной журналисткой). И однажды утром мы собрались во дворе «Щепки», предварительно распространив листовки, что готовим забастовку. Потихоньку к нам стали стекаться студенты со всех курсов. Это была революция! Замректора приоткрыл занавеску в своем кабинете... И на следующий день нам вернули мастера.
Особенно я дружила с однокурсниками из общаги — мы делились едой, вместе ездили на занятия... Но когда со мной случилась беда, их рядом не оказалось. В тот вечер праздновали день рождения четверокурсника, который жил в комнате этажом выше. Мне там не очень понравилось — парни много пили, да еще ко мне привязался выпускник режиссерского, нерусский, который явился по приглашению именинника.
Около часу ночи пошла к себе — и он за мной увязался: «Я тебя провожу». Не увидела в этом предложении угрозы, перед дверью своей комнаты сказала ему «Спокойной ночи». Потом отправилась умываться в общую ванную. Стою с зубной щеткой у раковины, вдруг дверь захлопывается. Поворачиваюсь — он! По выражению лица все стало понятно. Говорю:
— Не смей! Я девственница!
Он схватил меня за волосы:
— Да ты шлюха! Если не будешь делать то, что скажу, разобью лицо о раковину! На колени!
Сопротивляться было бесполезно, а мольбы о пощаде его только заводили... Через час он меня отпустил. Когда увидел кровь и я спросила: «Видишь, что ты натворил?» — просто развернулся и вышел. А я осталась с этим одна.
