Евгений Леонов и его жена Ванда часто бывали у нас. Однажды Женя стал просить мою маму показать бельчонка, которого отец незадолго до этого привез с охоты. Кто-то разорил беличье гнездо, зверек мог погибнуть, и папа забрал его с собой. Днем бельчонок носился по дому, а на ночь мы сажали его в клетку, которую накрывали платком. «Не надо, — уговаривала Леонова мама. — Он спит уже. На свету, да еще в таком гомоне испугается до смерти».
Но Женя, как дите малое, продолжал умолять. И мама сдалась. Вынесла бельчонка на плече. Тот, ошалев от света и табачного дыма, тут же спрыгнул на голову Наташе Кончаловской, которая сидела спиной и вела мирную беседу с соседкой по столу. Пышный шиньон Натальи Петровны, видимо, показался зверьку надежным убежищем — царапаясь и кусаясь, он стал туда остервенело зарываться. Наташа, вскочив, замахала руками: «Что это?! Уберите!» Бельчонок испугался пуще прежнего, сиганул на люстру, оттуда, не удержавшись, плюхнулся в миску с сациви, а из нее прыгнул на виновника ЧП. Носится по нему кругами, оставляя на новом костюме огромные жирные пятна, а Женя хохочет в полном восторге.
Урбанский тоже бывал в нашем доме, но гораздо реже. Много играя на сцене, он еще успевал сниматься, постоянно пропадая в киноэкспедициях. Перед тем как уехать в Бухару на съемки фильма «Директор», заглянул на несколько минут. Мы с Леной уже засыпали, но он зашел к нам в комнату, потрепал за щеки, поцеловал и, обращаясь к родителям, сказал: «Ох, ребята, если бы вы знали, как я хочу маленькую девку! Скоро Дзидре рожать — надеюсь, будет дочка!» А когда папа и еще несколько актеров Театра Станиславского, живших в нашем доме, пошли провожать Женю до машины, он, вдруг став серьезным, произнес: «Если вдруг что случится — похороните меня в моем зеленом костюме». И не дав друзьям опомниться, уехал.
