У отца есть огромная картина, посвященная войне и навеянная опасениями за маленького сына. На ней изображена женщина, у которой пацаненок выпрашивает хлебные крошки. Несколько раз родители пытались вывезти Сашу из города. Еще в августе 1941-го маме и нашей соседке с несколькими детьми действительно удалось вырваться и даже добраться до Валдая. Но как раз в это время, пока они, счастливые, ждали расселения, немцы прорвали оборону. Мать вспоминала, что уже была слышна канонада боев, а некоторые даже видели вражеские танки: бои шли в двадцати километрах от станции, до которой доехали. Решили возвращаться в Питер. И вот стоит сотня людей на перроне в ожидании поезда. Все с кулями, тюками, все ревут от отчаяния. Начальник станции объявляет:
— Не ждите! Поезд на Ленинград не пойдет!
— Как?! Вы же сказали, что должен быть последний, с беженцами!
— Он настолько переполнен, что мы не станем открывать двери.
Мама кинулась к начальнику с мольбой, и он сжалился: велел ждать отправления, не сходя с места. Когда пришел эшелон, в самый последний момент действительно появился человек, который своим ключом открыл вагон лишь для мамы и ее спутников. Еле впихнул их в вагон, где людей было как сельдей в бочке... Только через полтора года, когда в блокадном кольце появился просвет, родителям с Сашей удалось выехать на Урал в город Чкалов, где в 1944 году родился я.
Название Чкалов просуществовало меньше двадцати лет. В 1957-м городу вернули прежнее — Оренбург. Это была родина отца, он всю жизнь бредил рекой Сакмарой, тамошними степями, охотой, рыбной ловлей. В семье знали, что якобы когда-то в Оренбург переехал из Питера сын великого русского мореплавателя адмирала Михаила Петровича Лазарева. В свое время я пытался обнаружить наше родство с первооткрывателем Антарктиды. Попытка не увенчалась успехом, но, возможно, просто неглубоко копнул. Зато артист Лазарев, который работал в местном драматическом театре, точно был нашим родственником, папа показывал мне его фотографии.
