«Меня предупредили, чтобы ждал подарка на Новый год. Видимо, это он и есть», — сказал Сергей и отключил телефоны. Как только пробовал включать, тут же раздавался трезвон. Дурдом продолжался до десятого января, пока после каникул не вышла на работу служба безопасности телефонной компании.
Следующей неприятностью стала история с электронной почтой Сергея. Ее вскрыл еще летом некий умелец из Челябинска. А в январе от имени худрука балета Большого в «Фейсбуке*» открылась страница, где были выложены похищенные письма, переписанные таким образом, чтобы скомпрометировать Сергея в глазах руководства театра. Ни разу не слышала, чтобы Филин так выражался, как в этих посланиях! Но общая реакция, видимо, не оправдала ожиданий авторов очередной пакости.
Реакции попросту не было. Мне показалось, что никто даже не прочитал эти фальшивки: у артистов много работы, нет времени отвлекаться на глупости.
Единственный, кто отреагировал бурно и пронзительно, был Николай Цискаридзе. Заняв выгодную позицию между дверями канцелярии и туалетами, он взывал к проходившим: «Вы читали?! Вы слышали?!! У Филина, оказывается, и тот плохой, и этот. Мне пришлось потратить ночь, чтобы зарегистрироваться и прочесть, что мы — хорьки!»
По-моему, вся грязь, которая выливалась в последнее время и на Сергея, и на театр, исходила от этого человека. Читать его слова было противно и обидно. Послушать, так одному Коле было невыносимо тяжело осваивать балетную профессию, он — жертва, принесенная на алтарь искусства, а кроме того, единственный великий танцор в Большом театре, да и во всей России.
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно в итоге.
Мы связались с администрацией «Фейсбука*», и страницу закрыли. Но на ее месте открылась следующая, от имени помощницы Сергея — Диляры. Сочинения неизвестного автора перекочевали туда. Мы закрыли и этот ресурс и открыли Сергею настоящий, чтобы проще было бороться с самозванцами.
В другой раз в кабинет к Филину пришла девушка с глубоким, до отказа заполненным декольте и расположила свои богатства на столе, недвусмысленно дав понять, зачем явилась. Видимо в надежде, что Филин соблазнится и с ним можно будет поступить как с предыдущим претендентом на место худрука — Геннадием Яниным.
Его удалось дискредитировать выброшенным в Интернет компроматом с «клубничкой».
«Не нравится мне это...» — не раз повторял Сергей. Он сходил к директору Большого Анатолию Иксанову, описал события последних недель. «Что делать? — ответил тот. — Такая у нас работа, я сам уже двенадцать лет живу как на передовой. Желающих занять наши должности много. Крепись!»
Никто не ждал чего-то из ряда вон выходящего. И мне тоже ни разу не приходило в голову, что Сергею угрожает реальная опасность. Работая в одном с ним театре, я не чувствовала никаких негативных флюидов. Люди, с которыми общаюсь, с удовольствием делали свою работу, им было интересно заниматься искусством, готовить премьеры, а не сплетничать.
Не было видимых глазу конфликтов и ссор, никаких предостерегающих знаков. Все как всегда. Возможно, я пропустила что-то необычное, слишком погрузившись в работу, дом и детей?
— А если тебе взять водителя? Все будешь не один, — как-то предложила Сергею, видя, что он по-прежнему напряжен.
— Да ладно! — отмахнулся муж, сочтя эту меру чрезвычайной.
А семнадцатого января случилось то, что случилось.
В тот вечер я, станцевав первый акт «Лебединого озера», приехала домой. Сережа должен был вернуться позже — его пригласили на мероприятие в МХТ, посвященное юбилею Станиславского.
