Давай все по порядку.
К Сергею я переехала в октябре 1999 года. Поженились мы в феврале 2000-го. Женя до Нового года оставался в Риге — учил английский язык. В Португалии он пошел в британский колледж. К приезду сына была закончена отделка дома, купленного Сергеем под Лиссабоном.
Расписали нас в российском посольстве. Дипломаты очень долго выясняли в МИДе, могут ли они зарегистрировать наш брак, а потом так же долго решали, как это сделать. Прецедента не было. В Посольстве России в Португалии Овчинников и Вирсе стали первой парой новобрачных, на нашем свидетельстве о браке значится: «№ 001».
Мы поселились на берегу океана в сорока километрах от Лиссабона, в очень красивом курортном месте.
Повсюду росли сосны и эвкалипты. Дому принадлежали двадцать соток земли, и мне как дизайнеру было где развернуться: я разбила газон, посадила цветы. Дом был новый, двухэтажный, типичный для этих мест — белый с красной черепичной крышей.
Я целиком посвятила себя семье — утром кормила мужчин завтраком, отвозила сына в школу, потом убиралась, возилась в саду, готовила еду, вечером привозила Женьку и встречала Сережу ужином... Кто-то скажет — какая проза! А для меня это было простое женское счастье, о котором я давно мечтала. Наконец-то у меня появился настоящий муж, а у сына — отец. Женя сразу полюбил Сережу и стал называть его папой, хотя усыновить его Овчинников не смог — этому воспротивился мой бывший муж.
Судиться мы не стали. Решили, что юридический аспект в данном случае — не самое главное. Куда важнее чувства.
Мы хотели родить нашего, общего ребенка. К сожалению, не получилось. Сначала все свое внимание и время я отдавала Сереже, потом у меня начались проблемы со здоровьем...
Свободное время мы проводили только втроем. В выходные садились в машину и ехали путешествовать. Постепенно объездили всю Португалию, благо была такая возможность.
Сергей в этой стране был безумно популярен. Для местных жителей — темноглазых и темноволосых — русый мужчина с голубыми глазами был не просто богом футбола, но и идеалом красоты. Овчинникова постоянно снимали для телевидения, его фотографии не сходили с первых полос газет.
Женщины не давали ему проходу: караулили у стадиона, бросались на капот машины, рвали на себе майки и просили расписаться на груди. На матчах бились в истерике, выбегали на поле и бросались на ворота с криками: «Ovchinnikoff! Ovchinnikoff!»
Я была в шоке, а Сережа смеялся: «Ты что, ревнуешь? Расслабься. Моя королева — ты. Другие женщины для меня не существуют!» И я поверила и успокоилась — раз и навсегда. Никогда не следила за мужем, не рылась в его карманах, не просматривала почту или телефон.
В Португалии футбол не просто любят, им живут. Знают всех футболистов и их семьи. Особое внимание — к вратарям. В проигрыше команды их винят больше других игроков. Могут оскорбить, кинуть пластиковую бутылку или плюнуть вслед.
Мне тоже доставалось как жене вратаря, и я старалась не выходить на улицу после проигрыша команды Сергея. У Жени в школе неоднократно были конфликты и драки с мальчишками, оскорблявшими отца.
К счастью, Овчинников чаще ходил в победителях, чем в побежденных. В Португалии он сменил три клуба. Сначала играл за «Бенфику», потом — за «Алверку», а в конце мая 2000 года заключил контракт с командой «Порту». И нам пришлось переехать.
В Порту сняли квартиру. В наш дом на берегу океана ездили теперь только на выходные. Женька пошел учиться в филиал британского колледжа. Я по-прежнему занималась хозяйством и учила португальский язык. И начала тосковать. Мне не хватало настоящего дела и элементарного общения. Целыми днями я крутилась одна. Женя учился, Сергей пропадал на тренировках и сборах.
Русских в Порту почти не было, только Дмитрий и Настя Аленичевы. А друзьями среди местных жителей обзавестись не удалось. Мое одиночество скрашивала только такса, подаренная мужем. Жена президента «Порту» была заводчицей. Она и отдала Сереже породистого щенка, получившего звучное имя Дива Монте де Педрал Овчинникофф. Мы сократили его до Дивы.
Не знаю, сколько бы еще я продержалась за границей, но в конце 2001 года ситуация изменилась в один момент.
Я хлопотала на кухне, когда Сергей появился на пороге и объявил:
— У нас есть два дня, чтобы собрать вещи. Мы возвращаемся домой.
Я даже не спросила почему. Бросила в раковину сковородку, на которой собиралась что-то жарить, и закричала на всю квартиру:
— Ура! Мы едем в Москву!
В тот день моему мужу позвонил Юрий Павлович Семин и предложил вернуться в родной «Локомотив». Для Сергея слово Семина было законом. А сам Юрий Павлович — вторым отцом.
В столице было холодно и ветрено. С серого неба летела колючая ледяная крошка. Прохожие хмурились, а я смотрела на них из окна машины и улыбалась: «Наконец-то дома!» Готова была босиком танцевать на холодном и грязном асфальте.
Но жизнь в Москве складывалась непросто: после возвращения из Португалии мы три года жили на чемоданах.