— Вспоминая время, когда вы служили в Театре Армии, все сходятся во мнении, что это был грандиозный период, когда была супертруппа, состоявшая не только из мощных возрастных, но и мощных молодых артистов.
— Вы у меня это с языка сорвали, сегодня прямо с утра вспоминал. В 80-е и 90-е годы это действительно самая мощная труппа. Очень сильные старики и яркие молодые. Что ни фамилия, то ура, ура и с песней.
— Меньшиков, Балуев, Певцов, Лазарев, Ташков.
— Да, они. Но Саша Лазарев быстро ушел в «Ленком», Дима Певцов вернулся на Таганку, потом тоже перешел в «Ленком». Но остались Вадик Ледогоров, Олег Меньшиков, Саша Балуев, Андрюша Ташков — это вот из тех, кто сейчас на слуху. Я к ним присоединился чуть позже. Но это прекрасное время в Театре Армии длилось недолго, потом тоже все разошлись по разным труппам.
Работали много. Порой было по 25 спектаклей в месяц. Постоянно играли, репетировали — не простойные годы, а трудовые, набор мяса и мышц.
— Вы не были среди тех молодых артистов Театра Армии, кто поклялся никогда не получать званий? Александр Балуев делился, что он единственный держит это слово.
— Я слышал эту байку... Звучала она так:
— Домогаров, у тебя есть звание?
— Нет...
— У Олега (Меньшикова. — Прим. ред.) тоже нет... Значит, нас трое! (Улыбается.)
Потом, со временем, почти все их получили. Кроме признания заслуг, важно, что это же и гордость родителей, что твой сын не просто артист, а заслуженный или народный. Мои не застали момента, когда я стал народным, думаю, им было бы очень приятно.
— Каким вы были, поступая в театральный институт?
— Смеетесь? А каким можно было быть в 17 лет в 1980 году? Наверное, никчемышем с определенным самомнением, и голова была совершенно в другом месте... Что-то внутри поменялось и изменилось после второго-третьего курса. До этого был школьником под стать своему не очень благополучному району, где родился и вырос, но вдруг во мне что-то такое случилось, и стал вдумчивым, застенчивым, тихим, каким-то инфантильным. Что-то перестроилось внутри. И актерская профессия показалась такой серьезной, что я закусив удила бросился в учебу. Все благодаря великим педагогам: Виктору Ивановичу Коршунову, которого уже нет на свете, Владимиру Сергеевичу Сулимову, у которого грим-уборная через одну от моей, Леониду Михайловичу Фомину, который «проживает» со мной в одной гримерке. Мне Сулимов в студенчестве говорил: «Саша, хороший человек — это не профессия». Надо сказать, что тогда меня его слова очень озадачили... Он вдруг сказал «хороший человек» по отношению к мальчику, который в школе ходил в брюках клеш 40 сантиметров и со спрятанной в боковом шве заостренной вязальной спицей, которую в драке можно было пустить в дело.
— Спицей вы не воспользовались?
— Бог уберег. Но могло бы и не повезти.
— Помните начало обучения? Сначала ведь было беспредметное действие, этюды с животными...
— Конечно! Ко мне недавно домой приезжали мои однокурсники, решили вдруг собраться, а не виделись мы и не собирались после окончания училища, вот уже почти 30 лет. Стали вспоминать нашу учебу, это было смешно и грустно. Смеялись, вспоминали в том числе и животных, которых показывали. Моя однокурсница, ныне педагог, коуч по речи и риторике Наташа Козелкова показывала дико смешную сову. У нее открывался один глаз, а второй был закрыт, и при этом она его не держала рукой, и он даже не морщился. Каким животным был я, не помню. Но помню номер «Цирк», в котором мы с Леной Самсоновой показывали воздушных гимнастов. Это было на первом курсе, а на втором мы ставили отрывки, на третьем курсе — акты, на четвертом уже целые спектакли.
— С чем вы выпустились?
— «Преступление и наказание» по Достоевскому — Раскольников, «В поисках радости» Розова — Леонид, Сэм Уэллер в «Пиквикском клубе» Диккенса, все спектакли мы играли в филиале Малого театра. Это было очень тогда престижно. После окончания меня сразу и взяли в Малый, а через год я ушел служить в Театр Армии...
— И не вернулись?
— Не вернулся. Но для этого нужно было прийти к Михаилу Ивановичу Цареву и решиться сказать, что я забираю документы, а это был очень резкий и дерзкий шаг — поменять Малый театр Советского Союза на Театр Армии. Мои педагоги считали это тогда не очень разумным поступком.
