Но когда я училась на последнем курсе, к нам в училище пришли Андрон Кончаловский со вторым режиссером Изей Ольшанецким. Андрей Сергеевич искал исполнительницу главной роли для своего нового фильма «Первый учитель» по повести Чингиза Айтматова. Им нужна была совсем юная девочка. Поэтому в наш выпускной класс они даже не заходили, а прошли прямиком к младшекурсникам. Там учились три девочки из Казахстана, и одну из них Кончаловский выбрал на главную роль. Я об этом много раз рассказывала. Второй режиссер должен был записать фамилию этой девочки, но почему-то не записал. Через несколько дней Андрей Сергеевич позвонил в училище и попросил, чтобы «маленькая девочка, худенькая, из Казахстана, которую выбрали для съемок, приехала на фотопробы на «Мосфильм». А в училище решили почему-то, будто речь идет обо мне, и отправили меня на «Мосфильм».
Я, ничего не понимая, туда приехала. Андрей Сергеевич удивился, обнаружив подмену — девочка-то не та! Но виду не подал, начал расспрашивать меня о моей жизни в балетном училище. И в итоге, видимо, решил, что я подхожу на роль Алтынай.
Но в училище предстояли госэкзамены, приехала мама из Алма-Аты — меня поддержать. Я очень успешно сдавала экзамены, все на пятерки. И вдруг приходит телеграмма от Кончаловского — а он уже находился в Киргизии, где предстояли съемки: «Срочно вылетайте на кинопробы».
Я сообщила об этом педагогам. Они стали меня ругать, мол, какое кино, когда у тебя такие блестящие результаты в балете? Дипломный номер со мной готовил Леонид Тимофеевич Жданов — премьер Большого театра, партнер Галины Улановой. Это был самый большой и сложный номер из всего нашего выпуска. Я должна была танцевать на сцене Большого — уже в афише было напечатано, и эта афиша даже у меня сохранилась.
Мама мне говорила: «У тебя уже есть профессия, поедем в Алма-Ату, будешь там завоевывать положение».
Но Кончаловский стал очень настойчиво звонить в училище — приглашал меня к телефону, кричал и ругался, что из-за меня могут сорваться съемки.
Я стала уговаривать маму: «Ну давай хотя бы на два дня слетаем на кинопробы, может, я еще и не пройду». И мама, которая всегда в такие судьбоносные моменты принимала правильные решения, согласилась. На пробах я играла сцены, в которых героиню бьют. Мама, которая все это видела, причитала: «Доченька моя, зачем это тебе нужно? В балете ты всегда была как принцесса в красивых пачках, а тут в каком-то рванье, грязная».
Когда художественный совет во главе с писателем Чингизом Айтматовым пошли смотреть мои пробы, мы с мамой сидели на лавочке во дворе студии. Я вся почему-то дрожу, мама тоже елозит по лавочке и вздыхает: «Доченька, неужели ты не пройдешь?» Ей стало ужасно важно, чтобы я прошла пробы. Когда худсовет вышел, мама мне говорит: «Лицо у режиссера мрачное, наверное, ты не прошла».
А Кончаловский подошел и сообщает: «Ну что, Наталия, мы тебя утвердили. Но у тебя такая будка, что щеки со спины видны!» — так и сказал, без обиняков.
Я тогда познакомилась с Чингизом Торекуловичем Айтматовым. Ему было всего 35 лет — а уже лауреат Ленинской премии. Причем в Киргизии его не привечали до тех пор, пока не напечатали во Франции. А французский писатель Луи Арагон написал в своей статье, что «Джамиля» — это повесть о любви более прекрасная, чем «Ромео и Джульетта». И только после этого Айтматова признали на родине.
Экзамены в училище я успешно сдала. Получила распределение в театр в Алма-Ату — слетала туда и отпросилась у балетмейстера. Он меня отпустил посниматься — чтобы я хоть немножко денег заработала. Нам в театре назначили очень маленькие оклады. Потом страшно ругался, зачем он меня отпустил, когда после съемок я не вернулась обратно.
