В перерывах между съемками — а снимали летом, среди могучего сибирского леса, — Сергей Аполлинариевич любил собирать грибы.
Как-то у меня спросил:
— Наталия, а ты любишь грибы?
— Собирать нет, — честно ответила я, — а вот блюда из грибов — очень люблю.
Однажды в перерыве забегаю за дерево — стоит огромный пень, весь покрытый опятами. Я набрала полный подол этих опят, вернулась на площадку, кричу: «Смотрите, сколько грибов!» На какую-то простынку выложила. И все побежали грибы собирать. И мы на ужин собрали ведра три этих опят. Сергей Аполлинариевич их нам жарил.
— Некоторые герасимовские студентки спустя годы рассказывали о том, как якобы он в них влюблялся.
— Я об этом ничего не знаю, мне помнится, что он очень любил свою жену Тамару Федоровну. С восхищением всегда о ней говорил: «Красивее женщины земля русская не рождала!»
Любил рассказывать нам про ее «хулиганские выходки». Например, вспоминал: «Идем, еще молодые, по улице, разговариваем. И вдруг Томочка ни с того ни с сего дает пинок под зад впереди идущему мужчине. Тот оборачивается, начинает возмущаться».
«Приходилось и драться! — признавался Сергей Аполлинариевич. — Потом я ее спрашивал: «Тамарочка, а чего этот мужчина тебе сделал, за что ты его пнула?»
Она отвечала: мол, он на меня «слишком ласково» посмотрел».
«Или, — говорил Герасимов, — поссоримся, а тогда еще были извозчики, — я беру экипаж, а Тамарочка со мной не садится, еще один нанимает. И рядом едем, не разговариваем».
К студентам и студенткам Сергей Аполлинариевич относился по-отцовски, Тамара Федоровна — по-матерински. Своих детей у них не было. Из всего нашего курса, мне кажется, наши педагоги особенно выделяли Колю Еременко. Его все любили в институте. Коля играл во всех постановках, не только на нашем курсе, но и другие курсы его приглашали. У него волосы «мелким бесом» были, курчавые-прекурчавые. Так он каждое утро пораньше приходил в институт и первым делом бежал в гримерную — просил девочек щипцами ему распрямить волосы, ну не нравились ему кудряшки. И девочки ему волосы вытягивали.
— У вас родился сын Егор — трудно было совмещать учебу и материнство?
— Я еще и в кино снималась — мне, единственной со всего курса, Сергей Аполлинариевич разрешил. Я была старше остальных ребят на курсе, к тому же за плечами балетная школа.
За время учебы успела сняться в «Ташкент — город хлебный»: сценарий написал Кончаловский по повести писателя Александра Неверова. А для меня специально написал небольшую роль Сауле — девушки-чекистки, которая погибает от рук бандита, ее в повести не было. Снималась в фильме «Джамиля» — тоже по Чингизу Айтматову, в фильме «Песнь о Маншук».
Между съемками бежала во ВГИК. Там пропадала с утра до позднего вечера, иногда в ночи возвращалась домой, мы ведь репетировали наши студенческие работы. Конечно, я разрывалась.
С сыном мне помогала няня Мотя — Матрена Романовна Гладилина, чудная рыжая голубоглазая тетушка.
Иногда я брала Егора с собой в институт. Хотя он рос шалуном, но в стенах ВГИКа всегда себя вел идеально. Ему было там интересно. Однажды куда-то исчез из моего поля зрения, ему тогда было года четыре. Вдруг вижу: сын сидит на стуле за роялем, ножки у него не достают до пола. Рядом стоит моя однокурсница Наташа Белохвостикова в длинном платье — мы репетировали «Красное и черное». И Егор важно заливает ей, как он «охотился на волка». Наташа очень серьезно слушает, кивает, поддакивает — а он рассказывает и рассказывает. Увидев меня, сын страшно смутился, подманил к себе и говорит на ушко строго: «Мам, уйди отсюда». Я поняла, что мешаю ему охмурять Белохвостикову.
В самый разгар государственных экзаменов няня Мотя меня подвела — уволилась. Пришлось снова тащить Егора с собой. На экзамене по пантомиме посадила его в аудитории. Он сидел тихонечко. При этом невероятно живо реагировал на каждый номер, на его личике отражался целый спектр эмоций. И вся приемная комиссия смотрела не на нас, студентов, а на моего сына.
