Правда, Егор признавался: «Мам, когда ты уезжаешь, у нас с Катюшкой начинается тортно-пирожный период!»
Я им готовила на неделю котлет штук по сорок. Они их съедали, а потом покупали себе тортов и пирожных и объедались.
Егор очень самостоятельный. Он умеет и постирать белье, и погладить. А как штопал виртуозно! Научился у меня. Мы в балете сами же штопали свои трико, пуанты, туфельки. И когда однажды сын увидел мою штопку, то восхитился и попросил: «Мам, я тоже хочу».
Часто говорила им обоим: «Вы — дети известных родителей, я не хочу, чтобы на вас природа отдохнула. Чтобы этого не случилось, вы должны много работать над собой», «Если ты взялся за что-то, то делай хорошо. Или не берись вообще». И «Если снимаешь кино или снимаешься, то каждый кадр делай так, как будто он последний в твоей жизни».
Однажды к нам в гости пришли Макарова и Герасимов. Причем Тамара Федоровна буквально уговорила меня их пригласить. Раза три при встречах спрашивала: «Когда ты нас пригласишь в гости? Пригласи уже».
Они по-родительски переживали за учеников и старались следить за нашими судьбами. И к ним часто ходили ученики. Я не ходила, стеснялась, мне казалось, как могу лезть к ним, это неудобно. А некоторые не просто ходили, но и что-то просили: звания, жилплощадь. А позже, когда Герасимов умер, Макарова осталась одна и надо было ей помочь, то никого рядом с ней не осталось, кроме ее ученицы Инны Владимировны Макаровой, вот она очень помогала Тамаре Федоровне. Они не родственницы, просто однофамилицы.
Так вот, я ужасно стеснялась Макарову и Герасимова приглашать к себе: жили мы с мужем и детьми в простенькой квартире без ремонта.
Но Тамара Федоровна снова при встрече — в Доме кино или где-то еще в публичных местах — настаивала: пригласи. По-моему, Пасха была. Я приготовила ужин, телятину запекала. Кате было примерно года четыре. Я несколько дней ее наставляла: «Веди себя хорошо, придет мой педагог, она такая красавица и умница, не ляпни чего-нибудь».
Они приехали, привезли нам какие-то подарочки, вручили. Сели за стол. У меня такое павловское кресло было высокое — Тамара Федоровна сидит в этом кресле, Катя вокруг вьется. С одной стороны посмотрит, с другой подойдет. Я, замерев, с ужасом подумала о том, что сейчас моя Катюшка со своей детской непосредственностью что-нибудь возьмет да ляпнет. И Катя действительно вдруг выдает, обращаясь к Тамаре Федоровне:
— А скажите, пожалуйста, кто старше — вы или моя мама?
Тамара Федоровна удивилась, задала встречный вопрос:
— А ты сама как думаешь?
— Я думаю, что вы, — деловым тоном и очень серьезно ответила моя Катюша. — Наверное, на один год.
Макарова рассмеялась, захлопала в ладоши, говорит:
— На такое я согласна!
Мне тогда около тридцати было, а Тамаре Федоровне за шестьдесят.
А Сергей Аполлинариевич, я помню, во время этого визита был не очень доволен. Потому что по телевизору футбольный матч шел, и он хотел его посмотреть, а Тамара Федоровна вместо матча его в гости потащила.
Почему-то наш курс после окончания института не собирался вместе. Хотя у некоторых выпускников принято встречаться ежегодно. Но нас жизнь почему-то развела. Лишь через много лет моя замечательная однокурсница Наташа Бондарчук решила нас собрать. Сергея Аполлинариевича уже, к сожалению, не было. А Тамару Федоровну Наташа привезла на эту встречу, во ВГИК. Мы все сели за наши бывшие парты и начали рассказывать-вспоминать.
Коля Еременко, я помню, рассказал, как на съемках «У озера» стал искать Сергея Аполлинариевича — что-то потребовалось быстро у него уточнить. Оказалось, мастер ушел по тропиночке к Байкалу прогуляться. Коля пошел к нему навстречу. «Идем обратно, Сергей Аполлинариевич смотрит на меня (Еременко же высоченный) и говорит: «Да, Никола, гордо ты несешь свою красивую голову, гордо. А вдруг шлагбаум впереди? Ты головку-то пригни. А то лоб зашибешь», — вспоминал Еременко. То есть мастер как бы намекнул ему, что в жизни приходится иногда и «пригибать головку».
