После успеха «Полетов...» я подумал: чего так расшумелись? Сергей Соловьев знал, кто такой Балаян, Глеб Панфилов знал, Андрей Смирнов знал, Никита Михалков тоже, а для критиков и публики я будто едва родился. Словно не было еще «Каштанки» и «Бирюка». Дай-ка, думаю, сниму теперь что-нибудь для себя. И снял «Поцелуй», а позднее, в девяностые, с таким же настроением — «Первую любовь». Оба эти фильма мне нравятся больше всех. Как сказала Кира Муратова про «Первую любовь»: «Там нет ни одной уступки зрителю».
Когда думал, о чем снимать, если не принимают мои сценарии о современной жизни, обратился к классике. Дома стояли только сочинения Тургенева и Чехова. Полистал Антона Павловича. Всегда выбираю короткие произведения, чтобы сделать по мотивам. Наткнулся на «Поцелуй», стал писать сценарий, хотя я не сценарист.
Поначалу роль шумного, веселого Лобытко предложил Олегу. А он: «По-моему, я такого уже играл. Возьми меня на Рябовича, а на эту роль позови Сашу Абдулова». Потом и критики, и режиссеры отмечали, какой у Абдулова получился герой, а о работе Янковского редко кто отзывался. И тут Алексей Герман сказал мне: «Олег у тебя в «Поцелуе» — как муравей, муха или бабочка. Вроде все время на экране — и вроде нет его, он будто среди массовки. Потрясающе!»
— Вы дружили с Янковским. Он в жизни был закрытым, молчаливым, как на экране?
— Я часто останавливался в Москве у Олега. Дома он так прикалывался, что я не понимал, почему его не берут на комедийные роли. Мы серьезно почти не общались. Олег мне рассказывал, как ездил в Италию сниматься у Тарковского в «Ностальгии»: «Понимаешь, Ромка, иду по Риму, а я же привык, что меня у нас все узнают, а тут — никто. Все равно как тебя в Москве». Меня как режиссера прохожие и вправду не узнавали, вот Олег и подколол. Или гуляли с ним по улице, и он начинал негромко отпускать реплики в адрес идущей впереди девушки. Та оборачивалась — а он уже смотрел на нее отсутствующим взглядом. То же было и с журналистами: за минуту до встречи хохмил, придуривался — а тут сразу глубокомысленный вид и серьезный разговор. Мне это в нем нравилось. Не выношу, когда актер перед съемкой в образ погружается, ходит серьезный и отрешенный. Мне по душе, как легко Янковский на площадке переходил от одного состояния к другому. Мог шутить, с Сашей Абдуловым пихаться, с девочками кокетничать, а через секунду войти в кадр и играть драматическую сцену.
У него было великолепное ощущение жизненного баланса. При всей легкомысленности своего актерского поведения в экспедициях, Олег оставался примерным семьянином, я даже ему завидовал. Люда, сын Филипп — это святое. Попросил меня снять в «Полетах...» в роли жены главного героя Люду. Я, не видя ее, ответил да, потому что доверял Олегу. В фильме Люда хороша. И человек она редкий. Известно же, что в театре родного Саратова была примой, а когда мужу предложили переехать в Москву, согласилась, понимая, что ее карьера в столице может не сложиться. И все ради Олега.
Люда относилась к нему без придыхания, с юмором и нежностью. У меня в картине «Храни меня, мой талисман», где Янковский снялся в одной из главных ролей, есть сцена, когда жена, ее играла Татьяна Друбич, присаживается на кровать к страдающему мужу и гладит его по голове. Так, по-моему, и должна относиться женщина к любимому мужчине. Вспоминаю, как вскоре после дня рождения Олега приехал к нему и заметил, что Люда по-особенному весела. А потом от нее узнал: врачи сказали, что мужу осталось совсем немного. Сколько же в Люде было мужества и любви...
