Но когда в 1605 году в изображении Мадонны на картине, написанной Караваджо для капеллы Кавалетти в церкви Сант-Агостино узнали Маддалену Антоньетти, которую ее клиенты фамильярно звали Леной, о непозволительном поведении художника заговорили всерьез.
Лена Антоньетти была в своем кругу фигурой заметной. Мир римских куртизанок имел свою табель о рангах, и Лена числилась в ней если не генеральшей, то как минимум полковницей. Она ни дня в своей жизни не стояла на улице и никогда не жила в зловонных переулках квартала Ортаччо, куда еще лет пятнадцать назад по приказу папы Климента VIII были согнаны на жительство все римские проститутки. Нет, Лена квартировала в уютном особняке на Греческой улице, и интерьер ее будуара мог соперничать изяществом с покоями какой-нибудь знатной синьоры. Высокая жгучая брюнетка с идеальным профилем, она была своенравна, весьма невоздержанна на язык и прославилась тем, что умела виртуозно опустошать карманы клиентов, среди которых одно время числился богач Мелькиоре Крешенци, у которого Микеле и увидел Лену впервые.
Слава Караваджо, уже гремевшая по всему Риму, Антоньетти интересовала мало, но прослышав, что его гонорары исчисляются сотнями скудо, она милостиво согласилась встречаться с художником, ради чего не на шутку влюбившийся Микеланджело даже снял отдельный домик в переулке Сан-Бьяджо, оставив безбедную жизнь во дворце мецената. Увы, несмотря на и впрямь высокие гонорары, соперничать богатством с Джустиньяни, Крешенци или Косты живописец не мог. Тогда он и придумал сделать любимой подарок, который даже этим чванливым богачам не по зубам. «Я напишу тебя в образе Богоматери, и сотни людей будут возносить молитвы, глядя на твое лицо», — пообещал он подруге.
Подарок и впрямь удался: к полотну Караваджо толпами стекались паломники. Тщеславная куртизанка специально ездила посмотреть на вереницу людей, жаждущих войти в церковь, чтобы полюбоваться на ее «портрет», а вернувшись, весь вечер увивалась вокруг Микеле как нежная голубка. Впрочем, хватило ее ласк ненадолго. Скоро до Микеланджело дошли слухи, что к Лене зачастил некий нотариус. Вне себя от ярости Караваджо затеял драку с соперником, но все закончилось тем, что тот подал на него в суд и художнику пришлось в очередной раз бежать из Рима, бросив в переулке Сан-Бьяджо имущество (которое хозяйка дома под шумок прибрала к рукам), да еще просить кардинала Боргезе уладить дело с обиженным нотариусом.
