Моя официальная зарплата тогда была семьдесят пять рублей. Написал младшую сестренку первой. Толпа возбужденных любителей живописи чуть не передралась из-за нее. А потом я опять уперся категорически: ну сколько можно! Серега ушел злой и обиженный. На следующее утро, когда он встал «за прилавок», его уже ждала очередь. «Бабу принес?» — вопрошала толпа. И я, каюсь, отступил перед волеизъявлением народа. Сколько я их сделал, этих баб! И деньги были, и слава — местная. Бабы мои выстраивались в колонны, маршировали на Невский, оттуда получали разнарядки: кто — на запад, кто — на восток. Одни оставались в Ленинграде, другие отправлялись в Париж, третьи — в Финляндию... Одну мы даже встретили потом в Америке. Цены у Сереги росли, прогрессировали... Последние бабы уходили уже за двести пятьдесят рублей каждая. (В Италии, по дороге в Штаты, мы прожили год, и бабы нас кормили — итальянцам они тоже понравились.) Другие мои картины Серега даже не доставал из мешка. Выставлял только «Баб в болоте», а продав их, сразу смывался. Я понял: клонирование следует отменять, и немедленно. Объявил: «Все, друг, кончились бабы».
— Решил сам заняться реализацией своих работ?
— Нет. У меня не было и мысли оставаться в России. Я понял: эта свободная жизнь ненадолго. Поостыв, обещал Сереге, что найду художника, который заменит меня у «бабского» конвейера. Одна знакомая, которая окончила Мухинское училище, согласилась. Но увидев мою «Бабу в болоте», неожиданно заявила: «Это очень хорошо. Я так не смогу...»
— Знаешь, я согласна с твоей женой — «в бабе той несомненно что-то было». А откуда взялись легионы твоих лихих и крутобедрых прелестниц с пышными ягодицами?
— Тебе тоже нравятся, да? Многие юмора не понимают. «Караул! — кричат. — Кич, дурновкусие!» Я просто как-то передачу посмотрел про девушек-моделек, по подиуму ковыляющих, анорексичных таких. Тощие, есть не хотят или не могут, сознание теряют. И решил собственный модельный образ сделать. Модели заложил изначально размер 3ХL. Это шутка была, а потом все так серьезно пошло, но и весело раскупалось. Столько счастливого и здорового юмора, столько прелести я увидел в этих моделях...
— Сейчас рубенсовские модели на всех подиумах. Мужчины снова их оценили. Короче, ты зрил в корень?
— Я глядел «в попу».
— Вот утверждаешь: мол, всегда знал, что не останешься. Но оставался. Кто подтолкнул на отъезд в неизведанное?
— Жена. Марину я засек в троллейбусе. За год до отъезда. Привязался. Познакомился. Подробности пропустим. Первый раз, когда пришел к ней в гости, принес бутылку вина, курицу и застал там веселую голодную компанию. Были две ее подруги, студентки-американки. Одна собиралась замуж за русского парня, который тут же начал мой куриный дар со знанием дела потрошить и запекать. А другая... Маня замечает то ли в шутку, то ли всерьез: «Если хочешь уехать, вот, пожалуйста, первая девушка уже занята, а вторая может увезти тебя!» Я так хотел уехать! Но... уже не мог. Потому что встретил Маню!
Стали мы с Мариной жить. Она молчала-молчала, а через какое-то время спрашивает:
— Мама интересуется, ты жениться на мне собираешься или как?
Я подумал-подумал.
— Давай, — отвечаю, — поженимся и валим отсюда.
— А что я там делать буду? — заволновалась Марина.
