— Не печалься, три бутылки коньяка — и я катер вынесу! Не оставлять же свое кровное отечественной метрологии! Увидишь, тебе еще и подсобят!
— Хоть ящик коньяка! — пообещал собственник.
Ящик, правда, не купил. Две бутылки всего — вместе потом и распили.
В институте я был ответственным за наглядную агитацию: флаги, транспаранты к Седьмому ноября... Вперед, товарищи, в ногу! А дело происходило в канун праздника, четвертого или пятого ноября. Я катер разобрал на несколько частей, взял красную гуашь и начал все поверхности методично закрашивать, а сверху написал белой краской огромными буквами лозунги: «Да здравствует годовщина Великого Октября!», «Вперед к свершениям!» Позвали мы одного из охранников на подмогу и понесли разобранные куски к проходной. Вахтер спрашивает:
— Куда это вы?
Я рапортую:
— Оформление на парад, к Седьмому ноября...
Пытаемся пронести части, а вертушка мешает. Приятель осмелел и требует:
— Убери, друг, свою вертушку — видишь, не проходит, а праздник на носу, не успеем!
Вахтер вертушку снял, проход освободил. Владельца катера за углом уже машина поджидала.
Это было удивительное место, наш институт метрологии. Каждый год двадцать второго апреля, в день рождения вождя пролетариата, сотрудники должны были написать соцобязательства. Я решил, что настало время вновь сосредоточиться на повышении образования. Уложился в четыре пункта.
1. Обязуюсь летом поступить в «Муху» (Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной).
2. Обязуюсь учиться в «Мухе» на четверки и пятерки.
3. Обязуюсь в «Мухе» собирать макулатуру.
4. Обязуюсь в «Мухе» принимать активное участие в общественной работе.
Мой начальник Николай Иванович, преподаватель той самой «Мухи», посмотрел удивленно и спрашивает:
— Володя, как вы собираетесь поступить? Там ведь конкурс огромный!
Я — на голубом глазу:
— Ну, вы же мне поможете...
Он засмеялся:
— Жук!..
Но помог. Я поучился полтора года и ушел. Скучно стало. Понял: ну не мое это — дизайн, завод, стены оранжевые, стены серые, зеленые, чтобы глаза успокаивали...
— Твои работы тушью вообще непонятного цвета, в них намешано столько всего...
— Когда хожу по художественным галереям, порой вижу яркие, красивые картины, писанные краской — не цветом, а именно краской. Для меня небо — не голубое, трава — не зеленая. Считаю, что художники за цвет прячутся. Цвет сам по себе, конечно, красив: красный, синий, добавь туда чуточку желтого — уже красота!.. Когда я рисую тушью, хочется, чтобы было понятно: эти картины тоже такие, из того же цвета родились. Но кроме цвета еще есть уйма всего, есть глубина и прозрачность — и я смешиваю черную тушь, коричневую, иногда добавляю чуть-чуть синей, чтобы цвет был... пограничный. Потому что трава не зеленая все-таки, а небо все-таки не голубое...
— Да, в твои работы в стилистике «сухой кисти по текучей туши» можно войти и зацепиться, лететь, плыть, медленно исследуя глубины...
— Это было еще в Бостоне. Жесткой кисти под рукой не нашлось, и я взял кусочек картона — старую визитную карточку, провел ею по бумаге, на которую плеснул тушь. И неожиданно почувствовал, что... Не могу передать. Темное пятно — и вдруг оно стало переходить в какие-то плавные линии, чувственные, фантастические. До этого я перепробовал много разного в поисках подходящей «сухой кисти», а тут понял: нашел ту самую, которую чувствую. Знаешь, когда рисуешь, ты понимаешь бумагу — она тебе помогает или мешает работать. И я просто стал писать вот этой карточкой. Ведь как обычно рождается картина? От общего — к мелочам. И это «общее» я стал делать визитной карточкой, а дальше уже мелочи прописывал. Получалась нереальная, необычная, совершенно особенная техника — течет широкий мазок, прозрачный и прихотливый. Потом взял электрический прибор, похожий на авторучку, только вместо пера на конце ластик, который вращается и которым тоже можно рисовать. Ткнул в тушь: стали возникать вытянутые полупрозрачные фигуры из сна... Вот так они и родились, эти туши, эта техника. Она мне и принесла золотую медаль в Швеции.
