Однажды попросил костюмеров поменять сапоги — чтобы были с каблуком. Переворачиваю, а на подошвах написано: «В. Сухоруков». Дядя Витя играл в них Павла I. Мы с ним сдружились еще в мои студенческие годы, когда выпускали детский спектакль в Театре комедии имени Акимова, где он служил. Это был знак — и роль пошла как по маслу. Иногда достаточно какой-нибудь детали...
Даня Козловский как-то поделился историей со съемок фильма «Легенда № 17», которая мне очень понравилась: «Поначалу мы тренировались в современной форме, до миллиметра подогнанных ботинках и на суперконьках. Кататься было удобно, но с нами ничего не происходило. Не могли поймать сумасшедший азарт советских героев-хоккеистов. Потом кому-то пришла идея попросить старую форму сборной. Оделись. Ботинки болтаются, щитки падают, сваливающийся на глаза шлем приходится все время поправлять, но именно в этой старой форме с нами случилось чудо: режиссеру больше не было надобности втолковывать про одержимость и самопожертвование».
— В Интернете вас называют «одним из самых закрытых актеров отечественного кино» — знали об этом?
— Да вы что?! Нет, не читал, но вообще узнавал о себе из Интернета много нового: например что работал электромонтажником и чуть ли не пешком пришел в Питер из Мурманска!
Впрочем, я и вправду довольно скрытный человек и в отличие от большого числа коллег умею разделять и держать в четких границах профессию, родительскую семью — сейчас это папа и брат — и личную жизнь. Знаю истории про коллег, которые, вернувшись с репетиции, абсолютно серьезно говорят домочадцам: «Зовите меня сегодня Диего!» Жена, впервые столкнувшись с подобным, была потрясена: «Представляю ситуацию — ты пришел домой со съемок, зову тебя
— Юра, Юра!
Ты не откликаешься, а потом заявляешь:
— Ты что, не понимаешь? Я сегодня Сирано, зови меня так.
Убила бы на месте!»
О нашем не совсем обычном знакомстве с Наташей еще расскажу, а пока — о маме. Сколько себя помню, в семье всегда переживали за папу, ежеминутно думая о его слабом сердце. Неожиданно десять лет назад у мамы случился инсульт, следом — инфаркт. Когда после долгого лечения в больнице выписали домой, рука и нога плохо слушались. Я привез тренажеры, и мама благодаря регулярным занятиям восстановилась абсолютно. И вдруг летом 2018-го — легочная недостаточность, реанимация, остановка сердца. На фоне полного благополучия.
У меня из головы нейдет сравнение с нашей сборной по футболу: чудесное воскрешение, дополнительное время, пенальти — и все...
Утешаю себя тем, что последние две недели мама провела на даче, о которой давно мечтала и которую мы наконец купили.
Папа, брат Саша и его девушка живут вместе, чему я очень рад. Отец окружен заботой, за его здоровьем следят, а я наведываюсь в Питер при первой возможности.
Иногда думаю: сколько же родителям досталось испытаний! В середине девяностых отец с двадцатью другими офицерами в отставке нанялся на торговый сухогруз, под который приспособили старое учебное судно. Надо было зарабатывать деньги, кормить семьи.
В первом же рейсе недалеко от Дакара борт загорелся. До берега пять километров, температура воды плюс двадцать пять градусов. Самым разумным было сесть в шлюпки и грести к берегу, но советские офицеры, даже бывшие, корабль не бросают. Потушив пожар и порядком отравившись гарью, экипаж два дня дрейфовал в открытом море. Для поддержания боевого духа команды достали из НЗ канистру спирта, под который отец и главный механик дядя Володя Осташенков — тот самый, что вместе с Александром Розенбаумом играл и пел в рок-группе «Аргонавты» — устроили полуторасуточный концерт.
На третий день буксир дотащил пострадавшее судно до заброшенного пирса — этим помощь сенегальской стороны ограничилась. Поначалу экипаж менял топливо на запчасти и пытался самостоятельно отремонтировать сухогруз, однако повреждения оказались куда серьезнее, чем думали.
