— Они на заработки туда поехали?
— Кто за чем. Кто-то не захотел, чтобы сын в армию шел — в Чечню воевать, вот и уехали на другой край света. Замечательная пара из Новосибирска, ученые, кандидаты наук, после распада СССР остались без работы — а у них четверо детей, их надо кормить. Встречались и просто романтики, он и она — геологи, привыкли бродить по свету. Рядом с этими людьми я оттаивал душой, очень им благодарен.
Ходил в церковь, познакомился с замечательным батюшкой, потомком русских эмигрантов. В храме пел, но это для души. Работал всюду, где предлагали, — от стройки до уборки офисов. По вечерам развозил еду из ресторана, десятки пакетов: если за день не успел пообедать, голова кружится и тошнит от запаха.
Как бы ни было трудно, благодарен Новой Зеландии — там ушло чувство острой неприкаянности. Точно знал, что не останусь в этих краях, вернусь в Москву. Хоть какое-то желание появилось, значит, буду жить.
Оказалось полезным переключиться на жесткий физический труд. Он абсолютно не мешает писать стихи. Даже наоборот: красишь крышу, руки заняты, а голова свободна и рождаются строки. Или, допустим, у берегов Антарктиды работал на судне. Вокруг — океан, а ты монотонно разделываешь кальмара или потрошишь рыбу на конвейере. Пожалуй, самыми тяжелыми за два года моих странствий стали эти три месяца на корабле.
Техника безопасности запрещает работать в шторм, но мы все равно и ловили, и разделывали, и паковали... Вокруг летают ящики с рыбой — не увернешься, очередной может и голову снести. Мужики ругаются, мат-перемат, порой схватываются врукопашную — от бессилия и отчаяния. Невольно подключаешься к всеобщему хаосу и тоже начинаешь звереть, теряя разум.
Однажды сказал бригадиру: «Мне надо какое-то время помолчать. Можешь меня на любой участок направлять. Говоришь — и я иду. Но молча». Он не возражал, и я десять дней молчал. Всем советую взять на вооружение этот нехитрый способ, он отлично прочищает мозги. Через три месяца вернулись на сушу.
Познакомившись с русскоязычной диаспорой, я стал первым ведущим новозеландского радио на русском языке. Раз в неделю читал новости, проводил интервью, на ночь рассказывал детям сказки: на энтузиазме, без зарплаты, в удовольствие.
Много стихов и песен написал. Даже составил из них моноспектакль. Представил новозеландской публике, собралось человек двести. Ладно бы русские эмигранты, но смотрю — индусы сидят, вьетнамцы... Оказалось, они учились в СССР, одни в Краснодаре, другие в Ленинграде...
После концерта подходит старая-престарая женщина — с королевской осанкой, очень ухоженная, этакая графинечка: «Спасибо большое, молодой человек. А знаете, что вы — первый артист за всю историю Новой Зеландии, кто собрал людей и полтора часа им вещал на русском языке?»
— Но ведь приезжали ансамбли, балет?
— Да. Но там музыка.
Через какое-то время в Новую Зеландию прилетел Юрий Шевчук. Мне предстояло его представить публике. Перед концертом спустились в буфет выпить кофе.
— Извините, Юрий, — говорю, — но вы второй.
Он удивился:
— В смысле?
Рассказал про встречу с графинечкой, вместе посмеялись.
После Шевчука в Новой Зеландии выступали многие наши артисты, ну а я в 1997-м вернулся в Москву. Столица изменилась, постреливать перестали.
Думал: что с песнями делать? Позвонил давней приятельнице певице Галине Хомчик, она помогла организовать концерт. Стал потихонечку в бардовскую среду внедряться и выступать. Это был единственный на тот момент источник дохода. Потом поступило предложение из театра — восстановить один из спектаклей, и я вернулся на сцену.
