В 1984 году окончил учебу и стал безработным — не брали в театры без московской прописки. На мое счастье, вскоре начались съемки «Возвращения Будулая». Тогда же, в 1984-м, у нас с Олей родился сын Борис. Когда подрос, отдали его в музыкальную школу. Не на скрипку, о которой я сам когда-то мечтал, а на виолончель. Ему не понравилось, жаловался: «Пилишь все время и пилишь...» Однажды радостно сообщил: «Все! Мама меня на эту виолончель записала — а я отписался». Бросил, переключился на спорт.
Так вышло, что с женой мы расстались... Жил я теперь отдельно, но по-прежнему встречал Борю из школы и с тренировок. С Олей мы продолжали общаться, я знал обо всех ее проблемах, она — о моих.
С 1986 года стал работать в театре, где никого не смущало мое «цыганское прошлое». А вот в кино не брали. После очередных проб слышал от режиссера:
— Все хорошо, но на эту роль все-таки нужен блондин.
— Готов перекраситься.
— Нет, блондин нужен натуральный.
Выходит фильм, и вижу в роли, которая не досталась мне, Евгения Леонова-Гладышева! Прекрасный артист — но не блондин абсолютно. Или, например, заявляли:
— Вы не подойдете, герой должен быть... русским!
— Да я русский!
— Но зрители не поверят — вы ведь цыгана играли!
...В 1995-м сын погиб. Было ему десять лет. После трагедии Ольга свою жизнь посвятила храму и служению Господу. А вот я не знал, как жить дальше.
Здравствуй, мой любимый человек!
Я тебя не видел целый век.
Я не спал за неименьем снов,
Я не пел за неименьем слов.
Глядя вверх за неименьем сил,
Я, как зверь на месяц, голосил.
Жил я тогда между двумя проспектами — Ленинским и Вернадского. Идешь вечером — неподалеку от дома постреливают, кто-то истошно вопит: «Помогите!», а ты ничем помочь не можешь, даже если побежишь спасать. Однажды родилась фраза, на сто процентов передававшая мое тогдашнее внутреннее состояние: «Становилось страшно от того, что не страшно». Потому что было все равно. Сына больше нет. Живу на съемной квартире. Получаю мизерную зарплату — служил в театре «Около дома Станиславского». Что делать дальше — не знал, да и ничего уже не хотелось.
Летом друг пригласил на Байкал, где я ни разу прежде не был. У него имелся собственный теплоходик типа прогулочного, мы небольшой компанией на нем путешествовали. Однажды товарищ говорит: «Скажу только тебе. Мы с женой и детьми переезжаем в Новую Зеландию на ПМЖ». Предложил поехать с ними. Он же видел мое состояние — абсолютно подавленное. Я колебался. Он спросил:
— Признайся, тебе нравится твоя московская жизнь?
— Честно говоря, в театре нового ничего не репетирую — только играю старые спектакли. И в душе пустота.
— Если так, то что ты теряешь?
— Но у меня нет денег даже на билет.
— Я тебе одолжу, потом отдашь.
— А вызов?
— Сделаем!
Придя в посольство, увидел людей, которые годами рвались за границу, а их не выпускали по разным причинам. Переводчица меня узнала и объяснила иностранным представителям:
— Алексей — наша кинозвезда. Как вы понимаете, заборы красить не будет.
— Не будет?
Шлеп, шлеп — я получил на руки необходимые для выезда документы и четвертого ноября 1995-го отбыл на чужбину. Заборы действительно не красил. Красил крыши, окна, двери.
От себя самого сбегал по большому-то счету. Южное полушарие. Солнце ходит в другую сторону — не слева направо, а наоборот. Поначалу испытываешь дикий ужас, потому что из речи местных жителей не понимаешь ни слова. Подружился с сибиряками — ребятами из Томска, Новосибирска, Иркутска.
