Через некоторое время пригласили на Одесскую студию на пробы. Это означало, что я должен был пропустить несколько дней занятий в училище. Пошел отпрашиваться к директору, а он не пускает: «Не положено. Или пиши заявление на отчисление по собственному желанию!»
Написал. Съездил на пробы, вернулся в училище. Сижу тихо на лекции в надежде, что о моем пропуске забыли. Директор тоже сделал вид, будто не было никакого заявления.
Из нашего училища студенты неоднократно ездили на кинопробы, но ни разу никого не утверждали, так что и я сильно не надеялся. Вдруг телеграмма: «Поздравляем, начало съемок тогда-то и там-то».
Утвердили, думаю, по банальной причине — отталкивались от внешнего сходства с Михаем Волонтиром, я на него, по мнению режиссера, похож. На роль Будулая, кстати, пробовалось много артистов, например Армен Джигарханян и Николай Сличенко. Если б утвердили кого-то из них, скоре всего, меня бы не пригласили.
Учился я тогда на третьем курсе. Снова иду к директору, он опять не пускает. «Пиши, — говорит, — заявление и уходи!» Чувствую, что теперь могут отчислить по-настоящему. А уже репетировали выпускные спектакли, в двух я играл главные роли. Мастер наш и весь курс чуть ли не с плакатами в коридор вышли, требуя меня не изгонять. И ведь отстояли!
Съемки проходили недалеко, в ста с небольшим километрах от Ростова, на хуторе Пухляковском и в станице Раздорской. В тех местах я маленьким с родителями отдыхал. Клара Степановна помогала советами, объясняла, в чем разница между крупным планом и общим, как следить за мимикой и прочие тонкости, у меня же опыта — ноль.
Помню, Волонтир в один прекрасный день говорит:
— Не буду сниматься в кузне, пока сам не научусь ковать!
Режиссер попытался возразить:
— Зачем время терять? Снимем вас крупным планом, а руки настоящего кузнеца подмонтируем.
Михай настаивал:
— Нет, я должен сам.
Два дня проработал в кузнице подмастерьем — и ведь научился! У меня сохранилась небольшая подкова, которую он выковал и подарил. Его отношение к профессии запомнилось на всю жизнь: если хочешь, чтобы было хорошо, сделай по-настоящему. А вот Клару Степановну не надо было учить доить корову — умела с детства. Хотя тоже можно было отдельно снять актрису и подмонтировать руки доярки. И хату она, между прочим, мазала сама.
Одно лишь было «не по-настоящему» — в сцене, где Будулай учит Ваню ездить верхом. Я выговаривал режиссеру:
— Послушайте, я с семи лет умею с лошадьми обращаться! А у вас в кино сельский парень, здоровый лоб пятнадцати-шестнадцати лет. Если не научился до этого возраста сидеть в седле, он, извините, идиот.
Бланк в ответ:
— Понимаю, но мне нужно показать отношение отца к сыну.
Так и осталась эта странная, по моему убеждению, сцена.
— После премьеры «Цыгана» вы, что называется, проснулись знаменитым — слава радовала или тяготила?
— К моменту выхода фильма я успел окончить училище в Ростове и поступил в Школу-студию МХАТ в Москве. Клара Степановна, с которой продолжали тепло общаться, настаивала на ВГИКе. Курс набирал Евгений Семенович Матвеев, они дружили. Лучко сказала: «С Женей я договорилась, и твое поступление — вопрос решенный. Нужно просто подать документы и сдать экзамены».
Я поблагодарил, а про себя подумал с негодованием: «Учиться у Матвеева?! Он же в кино играл Брежнева, которого я терпеть не могу!» Но главное, пойди я во ВГИК, получилось бы, что поступил по протекции, по блату. Мой юношеский максимализм позволить этого не мог. Соврал Лучко, будто отнес документы, но приемная комиссия завернула, сославшись на то, что прием закончен.
