На банкете после премьеры Козак сказал: «Запомните этот день! Сегодня, двадцать девятого сентября 2005 года, родился режиссер!» А на следующее утро позвонил Табаков: «Жду тебя завтра в МХТ». Мы были знакомы, я даже играл в «Табакерке» в спектакле «Старый квартал», но, по-моему, он не очень меня замечал. Ну, какой-то неплохой мальчик, но не его саратовского замеса, который он так ценил в артистах и который видел в своих любимых учениках — Евгении Миронове, Владимире Машкове, Сергее Безрукове.
— А в чем заключался этот замес?
— В близости к народу и каком-то хулиганстве — в хорошем смысле. Ученики Табакова продолжают эту линию мастера. Володя Машков мне недавно сказал: «Как лучшими боксерами и чемпионами мира становятся только парни из плохих районов, так и хорошими артистами, уверен, не могут стать люди из приличных московских семей. Только те, кому надо куда-то рваться, пробиваться».
Я как раз был московским мальчиком из приличной семьи. И Олег Павлович впоследствии написал обо мне в своей книге «Моя настоящая жизнь»: «Хороший Женька парень, веселый, легкий, но уж очень интеллигентный. И место в троллейбусе уступит, и дорогу к успеху. А театр — жестокое место».
Так вот, сразу после того как Табаков назначил встречу, позвонили еще несколько худруков, которые тоже хотели видеть у себя Евгения Писарева — вчера еще малоизвестного артиста и начинающего режиссера! Олегу Павловичу я сразу честно признался:
— У меня идут переговоры с Александром Анатольевичем Ширвиндтом и Марком Анатольевичем Захаровым.
— Никаких переговоров. Переходишь ко мне в театр!
Табаков был собирателем по натуре. Если считал стоящим кого-то или что-то, сразу накладывал лапу — моё!
Однажды пожаловался: «Не могу надолго уехать, Женька. Кто в лавке останется? На хозяйстве все время должен кто-то быть». Он был купцом, причем довольно наивным. Когда я ставил в МХТ «Конька-Горбунка» и показал ему эскиз сложных и дорогих декораций, Табаков спросил:
— Сколько же эта ...ня будет стоить?
— К сожалению, столько вы не потянете.
— Я не потяну? Я?! Все! Делаем! — и пошел звонить в разные инстанции, чтобы добыть денег.
Мое заявление его только раззадорило.
— Козак не обиделся, когда Олег Павлович прибрал вас к рукам?
— Разве что чуть-чуть. Я продолжал преподавать у него на курсе и через какое-то время поставил в Театре имени Пушкина еще два спектакля. Табаков позволял, поскольку я «ходил на сторону» не куда-нибудь, а в свой родной театр. У него были хорошие отношения с Козаком.
