— Так в коллективе все же чувствовалась определенная напряженность?
— Скорее скепсис. Для некоторых я оставался молодым артистом, который когда-то с ними начинал. Они наверняка думали: «Неужели этот мальчишка теперь будет нами руководить?» К тому же я никогда не умел создавать дистанцию, всегда был и остаюсь доступным в общении, в отличие от других худруков не запираюсь в кабинете, не прикрываюсь секретарями.
Когда театр возглавлял Юрий Еремин, попасть к нему было невозможно. Требовалось заранее записаться на прием. И если кто-то случайно вбегал без спроса в кабинет, Юрия Ивановича брала оторопь! К Табакову, кстати, тоже нельзя было ногой открыть дверь. Я так не умел и не понимал, как можно вдруг сказать: «Друзья, теперь я ваш царь и бог, не Женя, а Евгений Александрович — прошу запомнить!» От волнения и страха тряслись коленки, хоть я и изображал абсолютное спокойствие и невозмутимость. Вот когда пригодилось актерское мастерство!
Интересно, что помогли не какие-то умудренные опытом «старожилы», а люди моего круга — ровесники и близкие друзья, которых я боялся больше всего, потому что мы вместе делали первые шаги. На том собрании вдруг встала Виктория Исакова: «Евгений Александрович, а скажите, пожалуйста...» Задала какой-то бессмысленный вопрос о ближайших гастролях. Видимо только для того, чтобы обратиться по имени-отчеству. Все это отметили, потому что знали — Вика моя подруга и мы на «ты». Так она повернула мое общение с коллективом в нужном направлении и помогла перестроиться другим. Не знаю, интуитивный это был поступок или продуманный. Но я его оценил и запомнил на всю жизнь.
— В своей книге «Счастье моё!» вдова Романа Козака Алла Сигалова очень эмоционально вспоминает этот момент «смены власти». С обидой на бывших друзей. У вас были хорошие отношения?
— Замечательные. И с Ромой, и с Аллой Михайловной. Но я ее понимаю. Ничто не может сравниться с потерей близкого человека — ни будущее театра, ни судьба учеников Романа. Сейчас они, кстати, наши ведущие артисты. Я сделал все, чтобы воспитанники Козака стали гордостью Театра имени Пушкина — Александра Урсуляк, Александр Матросов, Александр Арсентьев и другие. Наверное, для Аллы Михайловны было страшным кощунством, что все произошло так быстро. И даже если бы я попытался объяснить, что это продиктовано заботой о театре и его людях, слова мои не стали бы для нее серьезным аргументом.