— Вася после вашей прогулки вернулся просветленный и прямо с порога объявил: «Как же хорошо мы сейчас с Ваней поговорили!» О чем беседовали?
Я недоуменно пожал плечами:
— Перед тем как отправиться в дорогу, Василий Макарыч спросил: «Ну, пошли? — а у вашего двора сказал: — Вот, пришли». Весь наш разговор...»
Могла бы привести еще десятки примеров, свидетельствующих о необычайной чуткости отца — как кошка считывает настроение, мысли хозяина, так и папа заранее знал, что мама, я, Алеша или кто-то из близких друзей затевает. И если в этих намерениях таилась хоть малейшая опасность, начинал сходить с ума.
Еще он был необычайно добрым и совестливым человеком. Постоянно хлопотал в исполкоме Моссовета за кого-то из коллег — просил выделить квартиру, дать место в детсаду, поставить телефон. Маленькая деталь: когда я вышла замуж и мы с Леней стали жить отдельно, в нашей квартире не было телефона десять лет! Наверное, хватило бы одного папиного визита к «телефонному начальству», чтобы назавтра протянули провода и подключили аппарат, но он ни за что не стал бы хлопотать за себя и родню. А мне и в голову не приходило об этом просить.
Отец неловко чувствовал себя, когда люди в магазине, узнав любимого актера, предлагали пройти к кассе без очереди. Мог убежать без покупок с рынка, если продавцы начинали перекрикивать друг друга: «Эй, артыст, иды суда! У мэнэ лутьшие памидоры на базаре!», «Нэт, давай ка мнэ! Я тэбэ сладкие как дыни памидоры бэз дэнэг — так отдам!» Иногда ему вдруг приходило в голову, что его слова могли быть поняты превратно и собеседник обиделся. Тут же звонил, объяснял, что имел в виду, сто раз извинялся. А человек никак не мог взять в толк, за что Иван Петрович просит прощения.
Алексей: «Сто раз извинялся» — точно про деда. Вспомнился случай, который рассказал на вечере памяти Ивана Рыжова актер Семен Морозов, они вместе снимались в картине Александра Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил». Работали над эпизодом, где Петр Первый, которого играл Алексей Петренко, смотрит «прожект фейерверка», сделанный художником-самоучкой (Александр Пашутин). Замысел пришелся императору по душе, и автор прожекта был удостоен дружеского похлопывания по плечу. Вслед за царем все члены свиты, проходя мимо художника, делали то же самое. И только Гаврила Ртищев, которого играл дед, должен был залепить «имениннику» звонкую пощечину: дескать, помни свое место, холоп, не зазнавайся! Митта требовал, чтобы оплеуха была настоящей, а Иван Петрович несколько дублей подряд едва касался щеки Пашутина. В конце концов терпение режиссера лопнуло, и Митта рявкнул: «Да вдарь же как следует, что ты его как девку гладишь?!» И Рыжов «вдарил»! Дубль получился отличный, его взяли в картину, а Иван Петрович несколько дней ходил за Пашутиным и извинялся: «Рука у меня тяжелая, крестьянская — представляю, как больно... Ты уж прости...»
Другой памятный эпизод на этих съемках — танцы на царской ассамблее.
«Перед первым дублем, — рассказывал дед, — Митта объясняет: «Дама убегает, кавалер устремляется за ней, догоняет, берет за талию и начинает кружить, оборачиваясь вокруг себя. Партнерша в это время сгибает ножки в коленях и игриво ими болтает. А потом грациозно, как лебедушка, опускается на пол...» Я окинул взглядом свою партнершу — высокую дородную тетку — и почесал в затылке: «Да, лебедушкой у нее вряд ли получится...» Оказалось, конфуз ждал меня. Наступил в танце момент, когда нужно кружить даму, беру ее за талию, начинаю поднимать — и никак. Режиссер кричит:
