И правда переписал — в сцене, которая вошла в фильм, Байкалов отказывается от предложенной папиросы:
— Я некурящий.
А Прокудин ехидно интересуется:
— Старой веры придерживаетесь, да? Устав не позволяет?
В «Калине красной» есть эпизод, где Егор с братом Любы Петром идут в баню, и там гость окатывает хозяина крутым кипятком. Не нарочно, по ошибке. А в жизни папы имел место случай, когда его чуть не сварили намеренно. В картине «Долгий путь» он играл царского жандарма, сопровождавшего политзаключенных по этапу. Снимали в Сибири, в глухой деревне, где на десяток дворов — одна общая баня. Топили ее раз в неделю, по субботам. Сначала туда шли женщины с детишками, а уж потом мужчины. Артисты мылись вместе с местными, и народу набивалось полная баня. Сидит как-то папа на лавочке в уголке, намыливает мочалку — и вдруг слышит крик одного из коллег: «С ума сошел? Это в кино он жандарм, а в жизни очень хороший человек!» Оказалось, какой-то «абориген» приготовил полную шайку кипятку, чтобы отомстить «кровопийце» за страдания политических. Хорошо еще, поделился своими намерениями с актером, который играл ссыльного революционера.
Алексей: Похожая история произошла на съемках фильма о войне — названия, к сожалению, не вспомню, — в котором дед играл небольшую роль пленного немца. Перед эпизодом, где его ведут через деревню, режиссер объяснил массовке, состоявшей из местных жителей:
— Вы гонитесь за фрицем с кнутами, плетками, штакетинами, но бьете понарошку, потому что на самом деле это артист. Хлещите не по нему, а рядом — понятно?
Народ закивал:
— Конечно! Что мы, изверги какие — своего охаживать?!
А одна бабка то ли не расслышала, то ли не поняла режиссерских наставлений — и это едва не привело к трагедии. Преследовать фрица с лопатой наперевес она начала сразу после команды «Мотор!», но все никак не могла догнать. Настигла, когда прозвучало «Все! Снято!» — и дедушка стянул с головы каску. «Будь у старушки чуть побольше силы, а моя голова — не такой крепкой, сотрясения мозга не миновать, — смеялся дедуля. — Щупая большую шишку, утешал себя тем, что, видимо, неплохо вжился в образ...»
Сейчас подумал: а ведь такая реакция отлично характеризует деда — самоироничного, никогда не грузившего близких рассказами, как тяжело приходилось на съемках. Даже драматичные моменты в его интерпретации становились смешными. Вернувшись домой абсолютно вымотанным и услышав «Устал?» — махал рукой: «Нет, ничего. Сейчас перекушу — и полный порядок!»
Работе дед отдавался сполна и часто повторял: «Трудиться, тратиться нужно по максимуму. Достаточно один раз отнестись к роли спустя рукава — и покатишься вниз по проторенной дорожке, в конце которой умрешь как артист». Он не считал удачной ни одну из своих ролей, очень переживал, что не дотянул до нужного уровня. Затащить деда в кинотеатр на фильм с его участием было почти невозможно — как и усадить перед телевизором. Со временем мы вообще оставили эти попытки, потому что после просмотра он ходил очень расстроенным, мрачным.
Журналисты часто задавали вопрос:
— А не обидно, Иван Петрович, всю жизнь играть второстепенные роли?
