Фаберже так и не оправился от шока Октябрьской революции, был сломлен духовно и физически. Последний год старик очень болел — мучили частые сердечные приступы, хандрил и порой не желал разговаривать даже с женой и сыновьями. Лишенный возможности заниматься любимым делом, Карл Густавович страдал от бездействия и часто повторял: «Жизни больше нет». Мучили его и мысли о сыне Агафоне — ходили слухи, что того расстреляли в красном Петрограде.
Великого мастера не стало утром двадцать четвертого сентября 1920 года. По воле усопшего тело кремировали под звуки Торжественной мессы любимого им Бетховена. В 1930 году сыновья доставили урну с прахом отца во Францию — перевозили тайно, в корзине с бельем, перемещать прах через границу было противозаконно — и перезахоронили в Каннах на кладбище Гран-Жас, где уже покоилась их матушка Августа Богдановна. Надгробие, в соответствии с желанием отца, сделали в виде большой черной каменной плиты с простым серым крестом.
Со смертью старого мастера погибло и его искусство. В парижской эмиграции Евгений и Александр Фаберже открыли небольшое предприятие «Фаберже и К°», но они только делали копии изделий отца, а также занимались реставрацией ювелирных изделий легендарной фирмы.
Николай, закрыв магазин в Лондоне еще в 1917 году, остался в Англии, а слухи об Агафоне оказались недалеки от истины: его трижды водили на расстрел, но каждый раз «внезапно» миловали. Надеялись, что расскажет, где спрятаны «несметные сокровища» семьи. Отсидев шестнадцать месяцев в тюрьме, он чудом выжил и даже какое-то время работал оценщиком Гохрана. Но зимой 1927 года бежал с семьей по льду залива в Финляндию, где и прожил оставшиеся годы в крайней нужде, распродавая свою богатейшую коллекцию марок.
Продолжателями семейной традиции стали и внуки мастера: Федор с Игорем — сыновья Агафона и Тео — сын Николая, а также его правнучка Сара, но повторить успех Карла Густавовича пока не удалось никому.
Большевики с размахом продавали изделия Фаберже за границу. Только в 1931—1934 годах через корпорацию Торгсин (торговля с иностранцами) ушло четырнадцать пасхальных яиц. Вернуть хоть что-то до недавнего времени казалось абсолютно нереальным, однако...
