Вскоре после возвращения из Горловки Нина устроилась в недавно созданный «Метропроект», и вихрь новой, захватывающе интересной работы пьянил ее той зимой почти так же, как счастье любви. Строительство первых в СССР станций метрополитена шло полным ходом. И из всей ветки, тянущейся от «Сокольников» до «Парка культуры», та, что возводилась под площадью Дзержинского, оказалась самой сложной. Глинистые грунты плыли, оседали и вспучивались, ломая как спички опоры полуметровой толщины и ежечасно грозя обвалом.
Руководитель транспортной комиссии ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович объявил участок аварийным и требовал от инженеров немедленно выправить ситуацию. А Бабель каждый вечер требовал от Нины, выполнявшей для злополучной станции рабочие чертежи подземного вестибюля, подробнейших новостей о ходе дела. Все, что касалось ее работы, интересовало его чрезвычайно. Принимая гостей, он теперь непременно просил дать ему какую-нибудь папку с расчетами, взятую Ниной домой для работы. «Вот какая она у нас, — гордо выпячивал он грудь, демонстрируя покрытые схемами и цифрами листы заходившим к нему литераторам и кинематографистам. И многозначительно добавлял: — Это вам не сценарии писать».
Исаак не переставал удивлять Нину. Казалось, в одном человеке уживается как минимум десяток разных людей. Щедрость, с которой он мог отдать первому встречному не только свои, но и ее вещи, иногда граничила с безумием. Тетушка Бабеля признавалась, что когда-то пыталась отбирать подаренное, заявляя, что ее племянник сумасшедший, но потом бросила это занятие как совершенно безнадежное, ведь спустя время он опять все раздавал.
Вместе с тем практичность, с которой Бабель умел решить любой житейский вопрос от покупки билетов на поезд до найма дачи, была столь же феноменальной. И Нина искренне недоумевала, глядя, как жены других писателей с утра до ночи «создают условия». Впрочем, долго общаться с ними, вечно заседавшими в каких-то комитетах, Бабель ей не советовал. «Она — инженер, работает с утра до вечера. И на ваши заседания времени у нее нет», — заявлял решительно, уводя Нину прочь. Сам находил ей товарищей для лыжных прогулок и танцев под патефон, поскольку ни танцевать, ни ходить на лыжах не умел.
Он обладал дьявольской наблюдательностью, фиксируя в памяти малейшие нюансы пролетавшей мимо жизни. «Вы — настоящий соглядатай. Вас в дом пускать страшно», — воскликнул как-то Горький. А Нина дивилась, как Бабелю удается всякий раз безошибочно вычислить ящик, в который она перед его приходом впопыхах смахнула неубранные вещи.
