Вскоре Бабель заторопился, сославшись на какие-то дела. Яков Павлович пошел провожать гостя, хлопнула в передней входная дверь. Нина неожиданно для себя подумала: «Хорошо, не призналась, что водку терпеть не могу. Решил бы — ломаюсь как Турандот». Почему ей вдруг стало важно мнение этого чужого человека, и сама не понимала. Но вспомнив злосчастную стопку, улыбнулась: все-таки лихо она ее опрокинула, ничуть не хуже, чем знакомые прорабы в Кузнецке.
Позже, уже уйдя от Иванченко, Нина постаралась припомнить все, что слышала об Исааке Бабеле до этого дня. Оказалось, досадно мало. Тонкая книжка, выпущенная на серой бумаге издательством «Огонек» и привезенная кем-то в Кузнецк. Коротенькая, в несколько строчек заметка об авторе: родился в Одессе, начал публиковаться еще до революции у Горького в «Летописи», воевал в армии Буденного с белополяками, вернувшись, печатал короткие рассказы о Первой конной и родной Одессе в журналах «ЛЕФ» и «Красная новь». «Значит, старше меня лет на десять — пятнадцать», — зачем-то мысленно подсчитала Нина.
Пряная смесь из простых сюжетов и затейливых слов, до краев наполнявшая пространство под серой обложкой, ей понравилась. Было в бабелевской прозе что-то неуловимо напоминавшее любимые с детства сказки Андерсена — то ироничные, то жутковатые, то трогательные, но всегда полные волшебства. Раз прочитанные, рассказы не шли из головы. Совсем как теперь их автор... Несколько дней спустя Нине неожиданно позвонила сестра Иванченко, чтобы сообщить: Исаак Эммануилович приглашает их к себе «на вареники».
О том, что «вареники» — не просто визит вежливости, а повод продолжить знакомство, Нина догадалась не сразу. Но поняв, не слишком удивилась. Большеглазая, тоненькая, темноволосая, она давно знала: многие мужчины считают ее «интересной». Как и то, что чаще всего этот интерес не сулит ничего увлекательного: плоские шутки, пошловатые комплименты, взгляды, от которых хочется укрыться, как от надоедливых насекомых. Отделываться от поклонников она тоже научилась давно. Насмешка в глазах, острое слово, а если не помогает — то и строгая отповедь. И никаких прогулок под руку!
Вот только Бабель всего этого «боевого арсенала» не боялся. И глядя, как она, сердито нахмурившись, прячет за спину руку, которой он будто бы нечаянно коснулся, лишь кротко извинялся и улыбался ласково и лукаво. Так, что не ответить ему улыбкой было совершенно невозможно. И Нина все чаще забывала отдернуть руку, все реже отказывалась от очередной прогулки. А гулять Исаак звал ее почти ежедневно.
