— Как вы думаете, почему ваша книга вызвала такой резонанс? Почему людям стал интересен именно Толстой?
— Да не Толстой им стал интересен. Книга понравилась женщинам. Я этого не ожидал, я не писал для женщин, но так получилось.
— Вы не предполагали, что женщины составляют бо?льшую часть читательской аудитории?
— Не предполагал, да. Потом уже осознал, что, оказывается, они только и читают. А еще что для женщин Толстой из моей книги представляется скорее отрицательным персонажем — таким деспотом, душившим свою жену. Но этого не было. И если бы я сейчас писал книгу об уходе Толстого, то совсем по-другому.
Тогда я находился под очень сильным влиянием Софьи Андреевны. Задумав книгу, первым делом обратился к ее дневникам. Я их читал раньше, но подзабыл, а когда перечитал, они на меня очень мощное впечатление произвели, потому что в них Софья Андреевна очень талантлива. Мемуары ее менее интересны, а дневники совершенно потрясающие. Эмоционально они безумно заразительны и создают впечатление, что она была бесконечной жертвой своего мужа, что Толстой был паук. «А я в этой паутине жужжащая муха, — писала она, — случайно попавшая, из которой паук сосал кровь...»
— На самом деле все было иначе?
— Конечно, с Толстым нелегко было жить, конечно, Софья Андреевна родила 13 детей, пять из которых умерли в детстве. Но ее мама Любовь Александровна Берс тоже родила 13 детей и пять из них умерли. Такое было сплошь и рядом — многодетные семьи, где половина детей не выживала, потому что медицина была на достаточно низком уровне.
— Вы хотите сказать, что 13 родов Софьи Андреевны, десять лет беременностей и 13 лет кормления — такие цифры вы приводите в своей книге, — были нормой для женщин дворянского сословия?
— По-разному в семьях бывало, но, в общем-то, да. Смотрите, в «Анне Карениной» сколько у Долли детей? В начале романа пятеро, двое умерли в младенчестве, то есть она рожала уже семь раз. Позже у нее появляется еще один ребенок. Это уже восемь родов...
— Как известно, после появления на свет нескольких детей врачи советовали Софье Андреевне воздержаться от родов. Но Толстой сказал: или ты будешь рожать, или будет развод. И при этом вы не считаете его деспотом, а ее жертвой?
— Я считаю, что у Толстых была достаточно сложная, но в основном счастливая жизнь. Они прожили 48 лет, родили 13 детей. И детей интересных, ярких. Назовите мне другую такую писательскую семью! То, что это была любовь, и любовь взаимная, счастливая, видно по переписке Льва Николаевича и Софьи Андреевны.
— Ужасы семейной жизни, описанные в ее дневнике, не более чем плод воображения автора?
— Я думаю, Софья Андреевна писала дневник для того, чтобы потомки восприняли ее как жертву. Зачем, трудно сказать. В письмах у нее совсем другие отношения со Львом Николаевичем. И я их обоих жалею и одновременно радуюсь за них.
— Что еще изменилось в вашем представлении о Толстом и его окружении за годы, прошедшие с момента выхода книги?
— Ну, например, в этой книге у меня Владимир Чертков — духовный душеприказчик Толстого, как он себя называл, — абсолютно отрицательный персонаж. Я только потом понял, что именно он создал Толстому мировую славу. Она пришла к нему не после романа «Война и мир» и не после «Анны Карениной». Эти книги переводились на иностранные языки уже при жизни Толстого, и что? Тургенева тоже переводили. Настоящая слава у Толстого началась, когда Чертков стал за границей печатать его произведения, запрещенные духовной цензурой («Исповедь», «В чем моя вера?», «Царство Божие внутри вас»), и пропагандировать его идеи. Оказалось, что во всех странах, на всех континентах они находят отклик у огромного количества людей. Тогда, наверное, не было ни одной газеты в России и за рубежом, где не упоминалось бы имя Толстого. Он стал легендой при жизни. И это сделал Чертков. С другой стороны, конечно, по отношению к Софье Андреевне он вел себя неблагородно, я бы сказал, не по-мужски, а по-женски, в плохом смысле.
