« ...Я находился под очень сильным влиянием Софьи Андреевны. Задумав книгу, первым делом обратился к ее дневникам. Эмоционально они безумно заразительны и создают впечатление, что она была бесконечной жертвой своего мужа, что Толстой был паук. «А я в этой паутине жужжащая муха, — писала она, — случайно попавшая, из которой паук сосал кровь...»
— Большинство писателей начинает творить в довольно раннем возрасте. Как, Павел, было у вас?
— Я писал с 14 лет, в газету. Жил в Волгограде и публиковался в «Молодом ленинце». Это был печатный орган обкома ВЛКСМ, и ему, как и многим другим комсомольским газетам, позволялось больше, чем партийным.
Моя первая публикация была очень смешной. В «Молодом ленинце» существовал юмористический раздел, очевидно, созданный под влиянием популярного «Клуба 12 стульев» «Литературной газеты», и там выходили забавные фотографии, подписи к которым предлагалось сделать читателям. Я их тоже сочинял. Однажды мою подпись напечатали и написали: «Павел Басинский, школьник». Это, конечно, стало событием. Ну а когда в той же газете вышла моя первая юмореска, я был готов расклеить ее на всех столбах, настолько был горд и счастлив.
Позже публиковал самые разные материалы, и смешные, и не очень. Однажды описал комсомольское собрание в школе — в сатирическом ключе. Кто-то отправил эту заметку в обком ВЛКСМ, и я был вызван туда на проработку. Проводил ее какой-то комсомольский начальник. Рядом сидел безликий человек в сером костюме, который не смотрел на меня и как будто не интересовался происходящим.
— Из органов?
— Возможно. Начальник спросил: «У вас в школе действительно так проходят комсомольские собрания?» Я сказал, что нет, конечно, я все придумал. Не хотел родную школу подставлять.
— А зачем вы это придумали? — не отставал он.
— Не знаю. Для смеха, наверное.
К счастью, обошлось без последствий.
— После школы вам была прямая дорога на факультет журналистики какого-нибудь университета.
— Мне хотелось заниматься журналистикой, но международной, поскольку я окончил английскую спецшколу. Мечтал я об Институте стран Азии и Африки. Он был «блатной», попасть туда было очень трудно. И когда я приехал в Москву, еще учась в школе, и пришел в приемную комиссию, меня сразу спросили: «Какое у вас зрение?» Я ведь носил очки. Когда узнали, что минус шесть, сказали, что с таким зрением меня не возьмут — в институте очень жесткие требования по здоровью, как в армии. После этого я решил продолжить изучение английского языка и получить хорошее филологическое образование. В Волгограде не было университета, только пединститут, и я поступил на филфак Саратовского университета на романо-германское отделение. Преподавание у нас было очень серьезное, уже со второго курса лекции читали на английском.
Университет я не окончил, потому что на втором курсе совершенно случайно прочел в газете «Литературная Россия» объявление о наборе студентов в Литературный институт. После чего взял напрокат пишущую машинку, написал две статьи и отправил на отделение критики. Одна статья была посвящена роману Тургенева «Отцы и дети», вторая — повести Михаила Алексеева «Хлеб — имя существительное». По ней когда-то был снят популярный фильм «Журавушка». Михаил Алексеев в советское время был достаточно известным писателем, главным редактором журнала «Москва».
— Почему вы выбрали критику?
— Я думал: «Ну куда мне на прозу?» А стихов не писал никогда.
Отправив статьи, уехал в стройотряд. Мы тогда строили в волжских степях аммиакопровод Тольятти — Одесса, тот самый, вокруг которого был сыр-бор прошлым летом, когда взорвали его участок в Харьковской области. Возможно, я бы и не узнал об итогах конкурса в Литинституте, если бы ко мне в Саратов не приехал приятель из Волгограда. Он купил мотоцикл и решил его обкатать. В общежитии узнал, что я в стройотряде, и прикатил туда. Я сказал: «Ну раз уж ты здесь и на колесах, давай прокатимся в Саратов». Приезжаю, а в общежитии для меня лежит письмо, где сообщается, что я прошел конкурс, через неделю экзамены.
