Видимо, для него это было какой-то своеобразной подпиткой. Он проповедовал идею, что человек должен быть всегда влюблен. Зельдин каждую молодую актрису обязательно окружал вниманием, следил за ее творчеством.
— Ольга, он же и вам покровительствовал? Помогал с ролями, подсказывал, как играть?
— Покровительство заключалось в общении. Он звонил мне, разговаривал со мной, мы вместе много ездили по стране с концертами, даже в Афганистане дважды были.
Работали мы с Зельдиным очень много, особенно в конце его жизни. Мне посчастливилось играть с ним в театре «Модернъ» в спектакле «Дядюшкин сон», и в нашем театре два спектакля — «Человек из Ламанчи» и «Танцы с учителем», оба поставленные Юлием Гусманом.
В молодые годы мне доставались роли влюбленных девушек, все они мечтали выйти за него замуж. Сколько слез пролили из-за Зельдина мои юные героини! У нас получился очень интересный творческий дуэт. Когда-то я играла его внучку в спектакле «Деревья умирают стоя», затем дочку, а потом и возлюбленную. А в «Танцах с учителем» играла его супругу. Помню, как я шутила: «Наконец-то доросла до вашей жены».
Пьесу «Танцы с учителем» — парафраз знаменитого «Учителя танцев» — написали Исаак Фридберг с Юлием Гусманом (он и поставил). Главный герой — сам Зельдин. Когда он выходил на сцену в белой сорочке с воротником апаш, зал ахал от восхищения. Мою героиню звали Ивушка, она была списана с супруги Зельдина. Когда я работала над ролью, мы с Ветой много беседовали, иногда наши телефонные разговоры заканчивались только под утро. Роль создавали вместе. Все очень хвалили, говорили, что мы похожи. А Зельдин даже путался, у него в день спектакля было две жены: одна в зале, а другая на сцене. Порой он раздражался — не слишком ли много жен? Иногда мог на меня прикрикнуть, мол, отстань, я сам все знаю! Вета его поучала во всем, все время ему диктовала, как надо, что надо, и он в ответ иногда «бунтовал» против излишней опеки. А я его успокаивала: «Тише, не забывайте, я жена вам только сценическая». Мы оба начинали смеяться.
Мы часто ездили с творческими вечерами. Его везде хотели видеть. Удивительно, но он всегда волновался перед выходом на сцену, нередко повторял: «В нашем деле нельзя жить прошлыми заслугами. Театр — живое искусство. Я всегда чувствую себя перед спектаклем, как спортсмен перед снарядом. Вес должен быть взят!»
Вета привила ему любовь к красивым вещам. Он стал настоящим денди. Когда однажды Иннокентий Смоктуновский увидел его в белоснежном костюме, тут же привел на площадку к Андрону Кончаловскому, который снимал «Дядю Ваню». Так Зельдин сыграл профессора Серебрякова, одну из лучших своих ролей в кино. А каким он был элегантным в роли судьи в фильме Говорухина «Десять негритят»!
Сколько лет мы прожили рядом с ним, и так не смогли разгадать секрет его долголетия, секрет молодости. Он прекрасно выглядел, у него не было ни одной морщинки. Прямая спина, прекрасная осанка, великолепные память и мозги до последнего дня. К возрасту всегда относился с иронией. Когда слышал про чей-то 80-летний юбилей, смеялся: «Мальчишка! Мне бы эти годы».
Он уникальная личность, я его называла чудом. Всегда был молод, глаза горят, поет в «Человеке из Ламанчи», словно на сцене Ла Скала, да еще и танцует при этом. Глядя на него, понимаешь: никакой старости не существует. Когда его спрашивали о секрете долголетия, Владимир Михайлович обычно только загадочно улыбался: «На то он и секрет!» Приходилось наблюдать и делать выводы самой. И вот что заметила: Зельдин никогда не торопился. В день спектакля мало ел, только пил чай, два часа отдыха, а после спектакля — сразу домой. Возьмем в ресторане одинаковый обед, я сметаю все за две минуты, а он полтора часа над тарелкой сидит и приговаривает: «Куда так спешишь, Олечка? Наслаждайся! Ты, наверное, даже не поняла, что ела». Обедал с радостью, за хорошей, легкой беседой. А вот еще один секрет. Помню, как Владимир Михайлович говорил, что если влюбленности нет, то он готов ее придумать: «Я всю жизнь стараюсь в себе это будоражить, посеять какую-то влюбленность». А еще он любил животных, у него всю жизнь были собаки. Когда заканчивался спектакль, он приезжал на дачу, обязательно брал собаку и гулял с ней. В последнее время у него жил бродячий пес, который к ним прибился. Они его прозвали Борисом Николаевичем. И вот он шел по улице и приговаривал: «Борис Николаевич, ко мне». Мне кажется, его секреты были очень простыми: никуда не торопиться, быть влюбленным и делать всем добро.
