— Как вы думаете, почему он вызывал какой-то безумный ажиотаж у женщин? Что в нем было такого?
— Он очень обаятельный, очень хорошо пел, заигрывал с людьми. Он нравился, он влюблял в себя.
— Но ведь много интересных мужчин...
— Нет, не много. В нем была эта редкая энергия, которая забирает целиком, и уже никто другой не интересен.
— Миронов с его этой энергией был очень востребован как артист или чего-то ему недоставало?
— Не могу сказать, что с утра до ночи к нему бежали режиссеры со сценариями. Такого не было. Рязанов его не утвердил один раз, второй раз. У Андрюши были по этому поводу переживания... Андрюша очень хотел Сирано де Бержерака играть. Не получилось... Не могу сказать, что он был завален ролями. Мы с ним, например, вместе пробовались на «Кавказскую пленницу». Он на Шурика, я на Нину. Режиссер увидел других артистов в этом фильме. Потом еще мы пробовались в не самый популярный фильм про такси зеленое. Но даже и туда не утвердили. Вот ведь облом, как говорят.
Но у нас были концерты, которые мы стали с ним вместе работать. Час Андрюша, час я. Очень любила эти поездки. Потому что ближе всего мы бывали именно тогда. Мы часто ехали на три дня по России: пятница, суббота, воскресенье. Куда позовут, туда и едем. И нам было хорошо.
Я вообще концертную деятельность обожала. До Миронова 15 лет одна выступала. И это было само собой разумеющееся. Мало кто знает, но я начинала работать в «Самоцветах». Причем «Самоцветов» еще как таковых не было, только квартетник. Познакомились мы вот как. Юра Маликов поехал на ЭКСПО-70 в Японию. А я там была со своим кино. Тогда он как раз задумывал организовывать ансамбль и потихонечку покупал звуковую аппарату. Он слышал, конечно, как я пою, и вместе со Славой Добрыниным пригласил меня работать...
Наверное, моя певческая жизнь могла быть ярче. Но не случилось из-за моего легкомыслия. Я как-то не понимала, что можно в этом направлении карьеру строить. Да и не было возможности полностью пению себя посвятить, у меня ведь был Театр Армии.
— А вам никогда не было жалко, что вы всю жизнь служили именно в этом театре? Ведь у вас не так много ролей там было.
— Уйти оттуда мне помешала трусость и неуверенность в себе. Как-то Плучек меня позвал на роль Сюзанны в «Фигаро», я пошла даже с ним разговаривать на эту тему. Загорелась. Художественному руководителю Андрею Алексеевичу Попову обо всем рассказала. Он спросил: «А что, тебе там, в Сатире, больше денег будут платить?»
Можете себе представить, сказать мне про деньги?! У меня тогда зарплата была всего 69 рублей. Я покраснела и никуда не пошла. Подумала: «Какая разница, Сатира, Советская армия? Машина одна. Все зависит от тебя, Лариса». Ну, и я выбрала другой путь — зарабатывала деньги концертами.
И в театре тоже у меня что-то да получилось очень хорошо. Например, я играла Островского — «Позднюю любовь», «Сердце не камень», «Волки и овцы». Это мой автор. Да и другие удачные спектакли у меня были. И я подумала: «Ну, вот так буду жить припеваючи...» Конечно, это я сейчас бодрюсь и храбрюсь. Не все было гладко, и однажды я даже не выдержала и ушла из театра. Это были девяностые, смута. И режиссер Леонид Хейфец и один актер, когда во время репетиции я пела музыкальные пьесы, которые именно под меня для этого спектакля написал Гладков, сказали:
