Когда Андрюши не стало, все как будто растерялись. Не знали, как со мной общаться. Наверное, думали: «Чего теперь Голубкиной делать? Она же без него вообще ноль без палочки». Все же решили, что моя жизнь практически состоялась из-за Миронова. Никому в голову не приходило, что я начала сниматься в 22 года, а поженились мы с ним значительно позже.
— Лариса Ивановна, как это — из простой советской студентки в 22 года в один день вдруг превратиться в звезду экрана, начать колесить по всему миру и не сойти с ума от этого?
— Очень просто. Я не могла сойти с ума, потому что в 13 лет меня родители увезли в Германию. После войны там было тяжело, но совсем не так, как у нас. И посуда другая, и мебель другая, и одежда другая — разбегались глаза у советских граждан. И все это было сразу, как только я туда приехала. Но папа мне сказал:
— Чтобы я не видел вас в магазинах с мамой, чтобы не стояли в очереди, не перекупали там что-то. То, что тебе надо, скажи.
Ну я и сказала:
— Елочные игрушки, домашние бархатные тапочки зеленые и конфитюр клубничный.
— Вот деньги. Иди покупай. Только чтобы не шлендрала и не строила из себя такую бабенку.
И еще мне там справили пальто с мутоновым воротником. Мама очень хорошо шила. Когда мне исполнилось 14 лет, она мне сделала из розового креп-сатина юбку в складку и матроску с галстучком. Розовое было отделано черным, очень красиво. Еще под это купили лакированные ботиночки. Через несколько лет я стала жить в Москве одна, нужно было оканчивать школу. Родители не боялись меня оставить, я была вполне самостоятельной. А мама с папой провели в Германии десять лет, и у меня все шмоточки были иностранные. Но мама меня предупредила, когда я поступила в театральный институт: «Все это не надевай, у девочек, твоих однокурсниц, нет такого». После «Гусарской баллады» я сразу начала ездить за границу, и все, что у меня было такого сногсшибательного, носила там. И за границей чувствовала себя спокойно после своего детского опыта жизни на Западе, голову не теряла.
— Наряды — это одно, а вот ощущение, что тебя все узнают, буквально все — старик, юноша, ребенок, младенец в коляске... Фильм же в первые полгода посмотрели почти 50 миллионов зрителей, да и потом продолжали смотреть.
— Я оказалась крепким орешком. Благодарить за это надо отца. Посмотрев фильм, которым так восторгались все вокруг, он сказал: «Ничего это не значит. Не тебя, так другую бы сняли. Поняла?» Я поняла. И голова у меня не кружилась. Я не знаю, что такое звездная болезнь. Мне всегда произошедшая со мной ситуация казалась смешной. Я удивлялась, вот только-только десять классов девочка окончила, а уже люди на улице встают в большую очередь, как за хлебом, чтобы взять автограф. Ну бред же! И я это воспринимала как бредятину.
