— У вас никогда не было еще любви, желания выйти замуж?
— Вот в том-то все и дело! Не было. Не потому, что я для себя приняла нерушимое решение — раз был великий Андрей Миронов, значит, я уже не могу ничего себе позволить. Нет. Так получилось: он ушел, а я осталась. Конечно, потом какие-то увлеченности были, но это все проходящее. А на 60-летие я вообще установку себе дала перестать кокетничать и улыбаться. Но не потому, что Андрюша мертвый, а потому что уже неприлично в таком возрасте.
— Что такое любовь?
— Общие слова я могу сказать, а глубокие, настоящие — это вряд ли... Я вот сейчас, например, думаю, что больше тридцати лет никогда ни с кем не обнималась. А это очень хорошая штука: обнять, прижать, пожалеть, погладить по головке. Так этого хочется! Вот когда внуки здесь у меня были, я их тискала...
— Мне кажется, или вы любите быть одна?
— Люблю. Это правда. Во мне сочетается несочетаемое. Я общительная, но дистанцию держу. Я кошка сама по себе.
— Вы Рыба сама по себе.
— Да, по гороскопу я Рыба. А знаете какая? Камбала. Сама это придумала. Ложишься на дно и одним глазом обозреваешь. Полежишь, вспомнишь: надо блеснуть. Выплываешь, блеснешь, хвостом стукнешь, и опять на дно. То есть раздразнишь, дескать, вы здесь, да? А я могу вот так — ты-ды-ды-ды-ды, и все, и меня нет опять.
— Вы полюбили себя наконец со своими комплексами и неуверенностью в себе, с тем, что вас не хвалили или осуждали?
— Вы видите в моем рассказе любовь к себе? Нет ее. Но не потому, что я ущербная. Себя полюбить невозможно. Кто это придумал? Только дурачье одно себя может полюбить. Но что-то из того, что я сделала, мне нравится. Вот я, например, недавно, когда пела на спектакле «Заплатки», сама себе призналась, что мне очень понравилось, как я все подавала. Спектакль поставили именно в мой день рождения. Я попросила. А так обязана была бы что-то еще придумывать: как встречать, как угощать, а тут работаю и работаю. Пришел на спектакль Андрей Малахов, я ему специально спела «Милый друг дорогой, ты останься со мной». Предварительно предупредила зрителей, что уже в таком возрасте, что не имею права произносить эти слова, но вынуждена, потому что здесь прекрасный Андрюша: «Видишь, как я люблю, как давно тебя жду! А не то поди прочь, ты уж больше не мой! Поди прочь, Бог с тобой, Бог с тобой». И низкие ноты очень хорошо звучали. Я была довольна. И зрителям понравилось. А мне как раз нужно, чтобы меня поддержали сейчас, когда в голосе исчезает кантиленное звучание (широкий напевный звук. — Прим. ред.).
— У вас есть друзья, с которыми можно поговорить откровенно, поделиться мыслями, чувствами?
— Друзья есть. Но нельзя быть откровенным ни с кем. Шопенгауэр считал, что нельзя говорить своему другу то, что не должен знать твой враг. Если ты хочешь жить, в свою раковину завернись и живи там. Так что не могу сказать, что я прямо бросаюсь с исповедью на подруг. Но они у меня есть. Некоторые еще из школы с Волочаевской улицы — Женя Островская, Света Пруслина, Наташа Рудинцева. Когда у меня была здорова нога, я их куда-нибудь постоянно звала, а сейчас они мне почти каждый день звонят. Еще в подругах продюсер Наташа Иванова и Кира Прошутинская, с которой я почти каждый день беседую по телефону. Люблю с ней поговорить. У нас нет бытовухи. Мы с ней где-то в облаках витаем, что-то всегда рассказываем друг другу. Иногда нас прорывает на медицину, у кого чего болит. Но мы сами себя останавливаем. Конечно, мой друг Андрюша Малахов, с которым я разговариваю часто. Общаюсь с молодыми людьми из разных областей деятельности, и так сложилось, что среди них много Саш. Мой самый любимый мужчина — Саша Розенбаум. Мы с ним время от времени разговариваем. Мне кажется, он какой-то невозможно мудрый. Очень люблю, когда мне Саша звонит, я сразу улыбаюсь от уха до уха. А какой у него красивый тембр по телефону, просто с ума сойти! Я была на нескольких его концертах, и на последнем тоже, и отметила: что-то изменилось в звуке. Я даже спросила, не занимается ли он случайно оперным пением? Потому что как-то по-другому формировался его голос.
