Я горжусь своим поступком, на позорном собрании против Эфроса я единственный выступил в его защиту. Поэтому позже спокойно пришел в Театр на Таганке хоронить Анатолия Васильевича, встал рядом с его женой Натальей Анатольевной Крымовой, возложил цветы и нес гроб своего учителя, а на кладбище читал монолог Алеши Карамазова из спектакля «Брат Алеша».
— Каким человеком был Лев Дуров, ставший главным режиссером Театра на Малой Бронной?
— Он был замечательным парнем, широким, добрым, мы дружили. Когда случилась история с Эфросом, делили одну гримерную. Я ему все высказал и перешел в другую гримерную. Лева ответил: «Не думай, что ты уколол меня в самое сердце». Тем не менее мы перестали здороваться. Когда его не стало, на панихиде я вышел и произнес: «Лева, спасибо тебе за театральное детство». Действительно, мы долго работали вместе, маленькую Катю нянчил весь театр, знали друг про друга все, дружили домами, хотя Лева был старше на десять лет.
— Вы успели сняться в сотне фильмов.
— Самый дорогой для меня — «Хроника пикирующего бомбардировщика». По моему мнению, фильм входит в десятку лучших лент о Великой Отечественной. Историю написал прекрасный драматург Володя Кунин, ставший впоследствии крупным писателем. Картину снимали на заброшенном аэродроме в Литве, куда свезли макеты самолетов. Отослали материал на «Ленфильм», худрук объединения Иосиф Хейфиц посмотрел и высказался: «Хороший материал, но надо, чтобы между героями состоялся разговор о фашизме, чтобы они высказали свою позицию». Я где-то читал, что у Гитлера в кармане лежал сопливый носовой платок. И предложил внести такую реплику в текст, что и было сделано. Позже Кунин стал автором «Интердевочки», «Сволочей», по которым сняли громкие фильмы. Но жил в Германии, так жизнь нас и развела. Жаль.
— Вместе с вами в «Хронике...» снимался Олег Даль.
— На площадке мы помогали друг другу, и веселились вместе, и обедали, и в компаниях общих гуляли. Когда дочке Насте исполнился год, он пришел к нам с Валей Никулиным праздновать. Подарил мне бюст Ленина, которого я тогда играл, а Валя — тапочки. Тогда же ничего невозможно было купить, а жена достала мне красивый шведский пиджак, который оказался великоват. Показал его Олегу: «Я не фарцую, отдам тебе за ту же цену». И он потом долго его носил.
Вместе мы пробовались в «Два капитана», Олег — на роль Ромашова, которого в итоге сыграл Юра Богатырев. Пересеклись на студии, поздоровались, попробовались и разошлись, как будто в нашей биографии не было прекрасных лет. А потом Олег пришел в труппу Театра на Малой Бронной, где у него не заладилось. Думаю, он не смог ничего сыграть, потому что, по всей вероятности, внутри уже что-то надломилось. Хотя его очень жалко, когда все в его жизни складывалось хорошо, он был просто замечательным парнем.
На стене дома на Садовом кольце, где жил Олег, открывали мемориальную доску. Коллеги так много говорят о нем в телепередачах. А вот на открытии доски был я один и руководство Гильдии актеров кино. Грустно...
— Какие фильмы вспоминаете сегодня?
— «Три дня Виктора Чернышева». Я хорошо знал ребят, о которых рассказывалось в картине, сам из того поколения. Я тоже жил в метростроевских домах среди работяг, все знал про выпивку, про бездарное стояние во дворе. История молодых людей, чуть не совершивших серьезное преступление, далась несложно. Я плавно вошел в стилистику картины, освоил пластику героя. Картина Евгения Григорьева и Марка Осепьяна чудом проскочила цензуру, выходила бы месяцем позже, и ее бы зарубили на корню. Разве можно было так «чернить» нашу молодежь? Но авторы были честны. Там есть эпизод, когда идет комсомольское собрание, где выступает Василий Шукшин, и возникает кадр с бильярдными шарами. Рождается ассоциация с героями, которые как те шары, куда их толкнут, туда и покатятся, потому что нет достойной цели в жизни.
