Интересно, что он заливал в чайник только особую отфильтрованную воду. Савелий всегда с собой возил кипятильник. Он кипятил привезенную с собой воду, опустив в специальную стеклянную посуду кипятильник. А еще его верным спутником в поездках был термос, в котором он заваривал овсянку на ночь.
Он очень трепетно относился к своему питанию. Никого не подпускал к готовке. И никаких поблажек! В морозильнике всегда лежало его любимое мороженое с кусочками шоколада и орешками. Но Савелий, несмотря на огромный соблазн, позволял себе в день только маленький кусочек.
В одной телепередаче Михаил Державин рассказал смешную историю: «Мы как-то ехали с Крамаровым вместе с «Мосфильма». Вдруг он говорит: «Стоп, Миня!» Я торможу у киоска, где продавали пироги. Он выходит из машины, купил кусок большого пирога и съел с жадностью на набережной. Потом раскинул руки и крикнул в сторону Москвы-реки: «Ничего вкуснее не ел на свете!»
Он следил не только за своим питанием, но и за режимом. Мы спали в разных комнатах и, как дворяне, стучались в дверь спальни друг к дружке. Он отключал телефон, когда ложился спать (причем в одно и то же время!), и никакая сила не могла заставить его взять трубку. Будить нельзя было категорически! Утром он вставал в отличном настроении: «Выспался как слон!» По утрам медитировал, стоял на голове час, делал зарядку, играл в теннис.
Савелий очень любил танцевать. Неподалеку от дома открылись курсы бразильского танца. И он с удовольствием туда записался и ходил два раза в неделю. Вдруг однажды на автоответчике слышу игривый женский голосок: «Савелий, как весело мы провели время на занятиях... С нетерпением жду с тобой встречи!» Я даже слегка его приревновала: «Если ты будешь так «танцевать», то я тоже запишусь!» Словом, посмеялись и забыли.
У нас было полное доверие во всем. Я никогда не препятствовала его желаниям: хочешь пофлиртовать — пожалуйста! Мне было радостно за него, что он нравится женщинам, он же актер все-таки. Как-то к нам в гости пришли знакомые молодые девушки. Савелий устроил им экскурсию по дому. И вдруг замечаю, что он с удовольствием флиртует с одной из них. Я тихонько вышла из комнаты. Когда гости ушли, он подошел ко мне и попросил прощения: «Наташ, не обижайся. Я никогда так больше делать не буду...»
Сава был очень тонким человеком, несмотря на то что я не сказала ему ни слова, почувствовал, как мне это неприятно. И больше ничего подобного при мне себе не позволял. А вот водить экскурсии по дому он продолжал с большим удовольствием. Он с гордостью говорил: «Смотришь снаружи — избушка в лесу, заходишь в дом и как в Лувр попадаешь!» И действительно, обстановка впечатляла гостей: картины в тяжелых золоченых рамах, мебель в стиле ампир, бронзовые фигурки, часы, люстры. В прихожей у лестницы стоял бронзовый «джентльмен» в полный рост, по-моему, Шекспир — в шляпе. Савелий долгие годы покупал эти предметы, хранил в гараже у друзей, перевозил все это из Лос-Анджелеса. Ничего на самом деле дорогого не было, но выглядело богато.
Он с энтузиазмом по 30 раз перевешивал картины, продырявив сверлом все стены, пришлось потом заштукатуривать многочисленные дырки. Любовно переставлял мебель, выбирал сам шторы. Он был горд, что у него наконец-то появился свой дом, и наслаждался ролью хозяина. Он поднимал телефонную трубку и важно говорил: «Алло! Помещик Крамаров слушает!»
