— Пропуск — и все!
Тут высовывается Крамаров и говорит:
— Слушай, друг! Ты вообще соображаешь, что говоришь?
Вахтер его увидел:
— А! Ты здесь? Тогда проезжайте.
Крамаров был всеобщим любимцем».
А Нина Маслова, партнерша по фильму «Большая перемена», вспоминала о кинофестивале в Баку: «Там всех объявляли: «Нонна Мордюкова!» — зал аплодирует. «Народный артист такой-то!..» — аплодисменты. «Артист кино Савелий Крамаров!» — и я своими глазами видела, как сидящие в первом ряду седые академики с бородами по пояс при этих словах встали и устроили настоящую овацию!»
Конечно, это был стремительный взлет. К счастью, звездная болезнь не зашла слишком далеко. Она выражалась больше в ребячествах артиста, чем в зазнайстве. О своем недостатке он как-то сказал: «Самым большим испытанием было для меня — это пережить славу». Ведь еще в Советском Союзе он в киношной среде слыл звездным мальчиком. Помню, как Сава рассказывал: «Я мог на съемочной площадке, если мне что-то вдруг не понравилось, развернуться и уйти. Стукнуло что-то в голову, и все! За мной бегут, уговаривают, а мне плевать на всех!» Наверное, только став религиозным человеком, он постепенно все переосмыслил. Не зря прожил жизнь, потому что все время над собой работал, менялся к лучшему...
Но он никогда не стремился на этом только заработать. Александр Митта так сказал о Савелии: «Когда стали снимать рекламу, Савелий в этом не участвовал. Его это совсем не интересовало, хотя мог на этом сделать состояние».
Как-то он повез своего друга сценариста Оскара Волина на премьеру фильма «Белое солнце пустыни». Опаздывал к началу сеанса и, нарушив правила, проехал на красный свет. За ним в погоню помчалась, сигналя, машина ГАИ. Но Крамаров остановился только у Дома кино. Когда гаишник увидел за рулем любимого артиста, он лишь улыбнулся, взяв под козырек. Мне кажется, Савелий расстроился, что не угадал успеха этой картины и отказался от роли Петрухи. И долго не мог себе простить такой оплошности.
А вот что вспоминала Виктория Токарева: «Помню, на съемках «Афони» мы пошли с ним в столовую. Крамаров, войдя, громко сказал: «Вставать не надо!» Никто и не собирался вставать, но все дружно рассмеялись. Он посылал в пространство праздник!» Он подшучивал над этим.
Слава его достигла апогея. Стоило ему появиться в управлении делами дипкорпуса, где распределяли машины, как начальник управления тут же выдал ему разрешение на приобретение белого «фольксвагена».
— Наверное, вам было трудно бороться с его вредными привычками?
— Вы будете смеяться, но у него не было дурных привычек. Он никогда не пил и не курил. Его день начинался с заплыва в океане, а еще он часами ходил по пляжу. Этот ежевечерний моцион заменял ему хороший ужин. Поэтому было смешно, когда о нем рассказывали небылицы, мол, мы с Крамаровым однажды напились и валялись пьяные под забором.
Все его «вредные» привычки были связаны со здоровым образом жизни. Например, он запоем пил травяные чаи. Он рассказывал, как в Москве целый час выпрашивал у директрисы продуктового магазина две банки китайского чая. У нас в доме везде — на диване, на столике, на кухне и в спальне — стояли чашки с недопитым чаем. Все заварочные чайники были забиты всевозможными комбинациями лечебных трав. Это «безумное» чаепитие продолжалось с утра до ночи. Я не успевала мыть чашки, высыпать старую заварку и снова заваривать свежую порцию чая.
