— Какие у вас были самые счастливые моменты?
— Когда родилась Наташа и Володя мне прислал письмо, где нарисовал несколько детских мордочек. Он хотел, чтобы я ему ответила, какая похожа на нее. Это было очень смешно.
— Вы очень много снимались, долго были в экспедициях, как справлялись, когда у вас была маленькая Наташа?
— Мои родители находились с ней. Наташе был годик, когда она с моей мамой попала на съемочную площадку. И ее первое воспоминание — мои развевающиеся волосы во время съемок колдовства в «Тиле». Ветродуй развевал мои волосы, но Володе это не нравилось, и он стоял с огромным щитом и сам продувал воздух.
Каждый фильм — особая жизнь. Когда «Тиля» снимали, мы с Володей очень много смотрели Брейгеля и Босха, слушали Баха, Вивальди. Я не умела сниматься в параллель. В атмосфере «Тиля» прожила два года, потому что это очень большая и подробная картина. Я помню, как латы для «Тиля» делали в Прибалтике, где-то на Урале какие-то наконечники, заказывали одежду. Художник по костюмам у нас красила ткани в цвета Брейгеля — бордовый, красный, — вот такой брейгелевский цвет особенный. У нее руки были по локоть красными, потому что она, русский умелец, сама придумала, как создать нужный цвет для костюмов. Все были погружены в атмосферу того времени, в бытовые подробности.
— Вы были погружены в творчество, получается, что ребенок был на втором плане?
— Нет, на первом. Потому что, если я не была в кадре, была у телефона. Наверное, если бы не мои родители, я бы не продолжила актерскую карьеру после рождения ребенка. Наташа была всем, и я бы никому чужому никогда ее не оставила. Говорят, что внуков любят больше, чем детей. И мои родители растворялись в Наташе. А я понимала, что они за ней смотрят даже лучше, чем я. Они мне позволили играть в «Тиле», и я абсолютно спокойно могла существовать на съемке. Но я сидела где-то в Прибалтике, вязала ей какие-то кофточки и все равно думала только о ней. Переживала, что что-то пропустила. Как-то во время звонка из Риги в Москву узнала, что у дочки вырос первый зуб, и разревелась. Конечно, были какие-то сожаления, огорчения, боль в связи с этим...
— Мечта всех актрис — выйти замуж за режиссера. Вам очень повезло, есть кому снимать. Существуют ли какие-то подводные камни у этого везения?
— Несомненно. Сниматься и быть женой режиссера много труднее, чем просто артисткой. Во всяком случае, у других режиссеров мне было легче, спокойнее работать, чем у Наумова. На площадку к мужу приходишь со шлейфом нашей общей жизни и понимаешь: что-то сегодня дома было не так. И вот эту проблему ты несешь, но не имеешь права проявить. Или, допустим, я прихожу с температурой, а Наумов понимает, что меня не будет жалеть, потому что Иннокентий Михайлович Смоктуновский скоро должен уезжать. И я снималась больная и никогда не сказала мужу, что не могу...
