На следующий день Володя с Марком Семеновичем купили игрушку-«хохотуна», нажимаешь на него, и раздается дикий хохот. А я была девушкой стеснительной, краснела и становилась ярче красного цвета. Вот пальчик покажи, я уже пятнами иду. А в Югославии нас принимают с почестями, водят на разные мероприятия, на экскурсии в какие-то пафосные места. И вот Наумов и Донской выпускают меня вперед метра на два и включают «хохотуна». Все начинают оглядываться, а краснею-то я. И так почти до конца поездки. Их это так веселило и так нравилось. Вот такая была первая поездка, которая, в общем, и определила мою дальнейшую жизнь. Думаю, это Бог держал руль, что полетел Володя, а не тот человек...
Когда мы прилетели в Москву, меня встретил папа на машине. А Володя сказал: «Николай Дмитриевич, давайте, я вас сам довезу». И он нас довез на своей машине. Наумов с папой болтали — встретились через семь лет знакомые люди, а я сидела как мышка.
А вскоре вышло интервью Наумова в газете «Правда». Там он подробно рассказывал журналисту о Неделе советского кино в Белграде. И в конце журналист задал вопрос: «Что вас больше всего потрясло в Югославии?» А Володя ответил: «Наташа Белохвостикова». Это напечатала газета «Правда», главная газета страны. Какое-то безумное признание! Мой папа, который как обычно утром пошел к почтовому ящику за газетой и все это прочитал, был в шоке.
Спустя несколько дней в Москву с визитом прилетела югославская делегация, которая нас в Белграде принимала. Володя устроил ответный прием. Он мне позвонил, мы встретились с нашими югославскими друзьями, это было здорово, весело, хорошо, все вспоминали поездку.
Спустя какое-то время Володя еще раз позвонил, а потом еще и еще... В то время я снималась у Урусевского в фильме «Пой песню, поэт...», играла Анну Снегину. А Володя писал сценарии, он был целыми днями на студии, я в павильоне... Но периодически мы встречались.
Я обожала коньки. Жила на Патриарших и, когда училась в школе, каждый зимний вечер встречалась с одноклассниками, чтобы покататься на коньках. Наумов меня тоже пригласил на каток. Я удивилась — взрослый же дядька. Надела курточку, взяла свои белые конечки. Сделала ему бутерброд — он попросил, потому что ехал со студии голодный. На Патриарших Володя взял коньки напрокат. Мы вышли на лед. Он качающейся походкой, я на поддержке. И вдруг я вижу, Наумов озирается. Вокруг Патриарших прудов круги почета дает Алов на машине, высовывается и хохочет страшно. Ну, потому что заставить Наумова кататься на коньках — это что-то невообразимое.
Как же мы прекрасно проводили время! Он водил меня на вечер Евтушенко, с которым дружил с юности, на вечер к Белле Ахмадулиной. На модного «Гамлета» в Театр на Таганке. Была жара страшная, лето, открыты окна, двери. Антракт, все выходят на улицу, в том числе и артисты. Подходят к нам Володя Высоцкий и Валера Золотухин. Я просто в обмороке, потому что первый раз вижу их живьем. А они не могут не подойти, они ведь друзья Наумова. Хохочут: «Ребята, а мы вас рассекретили». Занавес там был из мешковины, и в паузах они высматривали, кто у них сидит на приглашенных местах. И обнаружили нас с Володей. Они за нами наблюдали и поняли, что мы встречаемся. Потом Высоцкий отвез нас домой, у Наумова тогда машины не было.
