Понял, что счастливый финал близок, когда на очередных пробах встретился с Катей Вилковой. Мы живем рядом, буквально через дорогу, иногда даже ездим вместе на съемки. Сыграли сложную сцену, я уже не знал, из каких штанов выпрыгнуть, давай футболку с себя срывать. Потом на глаза попался пульверизатор для цветов, схватил его и начал пшикать на себя, на Катю! И «паровоз», что называется, полетел. Режиссеру все это очень понравилось. Через какое-то время агент сказала, что роль моя. Я был очень рад. Роль сложная, мой персонаж, бывший десантник, в девяностые оказался за бортом жизни, как, к сожалению, многие мужчины в стране, особенно в годы перестройки. В том числе на этого героя в какой-то степени похож и мой папа...
— Отец жив-здоров?
— Нет, к сожалению. Он рано от нас ушел, в пятьдесят семь лет... Мама по сей день живет в Приднестровье. Дай бог ей здоровья! К счастью, мой папа был сильным человеком, преодолевал многие трудности, но в девяностые и он попал в сложную систему координат. Папа работал машинистом на железной дороге. Когда случился дефолт, ему перестали платить зарплату. А он из простой семьи, помогать было некому. Я первый в роду, кто получил высшее образование в Школе-студии МХАТ. Папе пришлось нести ответственность за семью. Он, как и другие железнодорожники, ходил на работу, чтобы воровать солярку. Ее потом продавали, на эти деньги мы жили, покупали еду, одежду. Помню, у меня порвался ботинок, но пришлось в нем проходить весь шестой класс. Когда у родителей появилась возможность купить мне новую обувь, ощущал себя астронавтом, высадившимся на Луну! Это было что-то!
Спасало то, что у нас южные края, бабушка присылала овощи, фрукты из собственного сада-огорода. Это было подспорьем. Всякое случалось, родители и ругались, и ссорились — все от безденежья, потом мирились, но сохранили брак, чему я очень рад. Потому что вокруг немало людей бросали семьи, уезжали. Все равно папа оказывал на меня положительное влияние своим примером. Всегда работал на «железке», мужиком был, семью тащил. Сидя сутками в кабине тепловоза, здоровье, конечно, подорвал. После смены машинисты еще и выпивали, как без этого?
Когда папа ушел, в душе поселилась пустота, незатыкаемая дыра. Он был очень хорошим человеком. А то, что не все у него сложилось гладко... Тогда вся страна оказалась в сложном положении. С тех пор уверен, что Россия славится не полезными ископаемыми, не ракетами, а людьми. Самый ценный ресурс — наши люди.
— Как родители вас воспитывали? Как прошло детство?
— Хотел бы ошибаться, но мне кажется, что мое поколение, рожденное в восьмидесятые, как бы пафосно это ни прозвучало, потерянное. Мы часто вообще не понимали, в какой системе координат существуем. В школе, где учились по советским учебникам, нам объясняли одно, в семье мы видели другое, на улице — третье, в стране — вообще четвертое. В головах был такой винегрет!
После распада Советского Союза в Приднестровье произошел межнациональный конфликт. Таких очагов напряженности хватало в Узбекистане, Абхазии, Нагорном Карабахе... В Бендеры, где я родился и жил, пришла война. Они находятся в Молдавии, сейчас это Приднестровская республика. Город был построен турками еще при Османской империи, раньше назывался Тигином.
Несмотря на то что я был ребенком, война всплывает в памяти кусками. Хорошо запомнил, как наша семья убегала от нее. Я, мальчишка, рассматривал это скорее как приключение, уровень восприятия у детей был другим. Но запомнил мамины глаза, опухшие от слез из-за страха за семью. Родители решили спасаться, ехать к бабушке Марусе, которая жила на севере Молдавии. Гуманитарный коридор открылся не сразу, в разгар военных действий давали час, когда мирные жители могли покинуть город, но случалось такое не каждый день. Нам удалось вырваться. Помню, как бежали по мосту через Днестр, как добрались до Тирасполя, как ночевали на вокзале, как прорвались в битком набитую кабину тепловоза под названием чимушка, где люди стояли как сельди в бочке, и через Украину добрались наконец к бабушке. У нее были такие же остекленевшие от страха глаза. Пока мы ехали, она слушала по радио новости. Боялась, что больше нас не увидит.
