— Как все же справились с жизненными трудностями?
— Кто-то сидит, ничего не делает, и ему прет. Со мной было по-другому, но я не жалуюсь, это мой путь. В тот момент, когда находился в свободном полете, позвонила кастинг-директор Даша Коробова:
— Макс, как у тебя с английским?
А я вообще его не знаю! Но заверил:
— Да все нормально.
И Даша прислала сценарий на английском «Гив ми либерти». Прочитать его я не смог, позвонил приятелю Дмитрию Савчуку, попросил перевести. История мне понравилась, Даша предупредила: «Завтра пообщаетесь по скайпу с режиссером». Подумал: я попал, на каком языке буду с ним разговаривать? Но оказалось, что Кирилл Михановский владеет русским получше многих, он родился в центре Москвы на Цветном бульваре, в интеллигентной семье, папа у него руководил научной лабораторией, а сам он по образованию не только режиссер, но и филолог. Когда-то его семья эмигрировала в Америку.
Поговорили, и начались мытарства. Кирилл давал задания: предлагал, к примеру, колоть дрова и читать монолог Гамлета на английском. Я за ночь зазубривал текст, ехал к куму на дачу в Красную Пахру, брал топор и давай колоть дрова. Кум меня снимал, я отсылал материал Кириллу. Тот его отсматривал: «Нет, что-то не то, попробуй бить боксерскую грушу и читать рэп». Я мчался в Тушино, где мой друг, мастер спорта по боксу Ваня Уткин, арендовал зал. Он тоже меня снимал. Кирилл смотрел: «А теперь надень толстовку».
Я терял терпение:
— Кирилл, сколько можно?!
— Пойми, я тебя давно утвердил, но продюсеры-американцы требуют доказать, что выбор правильный. Они предпочитают взять на роль местного поляка или скандинава, который сымитирует русский акцент. Я категорически против, в роли Димы должен быть человек из России. А они говорят: зачем кого-то везти? Я должен доказать, что играть будешь ты, и никто другой.
Через столько мучений прошли! Но Кирилл как настоящий художник не соглашался на компромиссы, в итоге американские продюсеры отвалились, сказали: мы с вами больше не работаем. Для Кирилла это стало ударом, проект оказался на грани срыва. Он поделился таким переживанием: буквально через минуту после краха подошел к окну, а там — удивительный свет, и он почувствовал что-то сродни снизошедшей на него благодати, как если бы доброе дело сделал. Удивительное чувство. Опыт. Все было на грани срыва. Но он и его соавтор сценария и сопродюсер Алиса Остен приняли решение делать фильм, несмотря ни на что. Или сейчас, или никогда. Сняли за шестую часть бюджета. Два самых важных в моей жизни человека — это Райкин, которого считаю отцом в профессии, и Михановский, которого числю своим крестным отцом.
И вот час настал. Билет на самолет в кармане, виза стоит в паспорте. Помню, взял бутылку виски в дьюти-фри, сижу в самолете, лечу в Америку сниматься в кино. Вот это поворот, ребята! Кто бы мог подумать!
Осенью мы потеряли папу, он знал, что у меня наклевывается проект в Америке, радовался. Слава богу, успел поиграть с внучкой. Когда он умер, меня очень поддержал Кирилл: «Максим, твой отец никуда не делся, он гордится тобой, он всегда рядом! Не смей горевать, ты его расстраиваешь!» Его отец тоже ушел рано, в шестьдесят лет, и тоже в «Склифе»...
— Как обошлись с английским?
— Кирилл очень расстроился, когда оказалось, что я его не знаю, разнес меня за это.
Я отвечал:
— Ну, отправляй обратно в Москву.
— Нет, мы же не из-за английского тебя утвердили, но язык все же учи.
До сих пор звонит и интересуется: «Как твой английский?» Я занимаюсь с преподавателем, изъясниться могу, но чтобы свободно разговаривать, надо погрузиться в языковую среду. Продолжал совершенствовать свой английский и сегодня прекрасно на нем говорю.
