А премьера через день. Названия пьесы сейчас не вспомню, но она несколько лет шла и на сцене московского Театра Советской армии.
Вручают огромный талмуд со словами:
— Вам за ночь нужно выучить текст. Завтра днем прогон, а вечером — спектакль.
Я — в слезы:
— Да разве такое возможно?! У главной героини куча монологов и диалогов!
— Ничего, ничего... У нас и суфлер есть, и актеры вам будут помогать.
Всю ночь, прерываясь на рыдания, «учила слова». Прогон прошел ужасно, но премьеру — видимо, на диком нерве — сыграла без сучка без задоринки. Удостоилась персональных аплодисментов и похвалы начальства. Спектакль давали еще раз пять или шесть, но, честно говоря, это было уже на троечку. Потом труппу отправили в отпуск до сентября, и я поехала в Москву.
Мама встретила словами: «Аза, тебе там какая-то открытка — кажется, с телевидения».
Прочла и глазам не поверила. Смысл послания был таков: гражданочка, вы вообще собираетесь занять зарезервированное за вами место диктора?
Примчавшись на студию, услышала: «Завтра будет приказ о вашем зачислении в штат, пока на должность диктора-стажера. А сейчас идите в студию «А», найдете там Кириллова. Он все объяснит — для вас уже есть работа».
Через час мы с Игорем репетировали закадровый текст документальной ленты об Анне Павловой. Кириллов читал за автора, а я — монологи великой русской балерины. Вечером того же дня вышли в прямой эфир. Вот таким был мой первый день на телевидении.
— Как скоро вы начали вести новостные программы, брать интервью у гостей студии? Наверняка случались накладки, которые сейчас воспринимаются с юмором, а тогда могли повлечь серьезные последствия?
— У меня была только одна оговорка, над которой долго веселились коллеги, но никаких санкций от начальства не последовало. Рассказывая о новинках сельскохозяйственной техники, я назвала самоходный комбайн «самогонным». Если бы в ту пору был Интернет, представляю, какой резонанс это вызвало бы в cетях, сколько иронически-саркастических стрел было бы пущено в мою сторону!
У Светы Моргуновой — своя знаменитая оговорка: пришедших к власти в Греции путем государственного переворота военных диктаторов правого толка она назвала «хунтой черных поклонников», хотя имелись в виду, понятно, полковники...
Что касается героев, то с ними комических случаев было предостаточно. Готовлю к выходу в прямой эфир легендарного исследователя Арктики контр-адмирала Папанина:
— Не волнуйтесь, представьте, что обращаетесь к кому-то из близких, друзей, — им и рассказывайте.
Иван Дмитриевич вальяжно-снисходительно машет рукой:
— Все будет нормально. Не впервой выступать перед большой аудиторией.
Включается камера, Папанин набирает в грудь воздуха и выдает: «Дорогие товарищи телевизоры!»
В прямом эфире идет программа «Москва и москвичи», которую ведем я и Виктор Иванович Балашов. В очередном сюжете дама-книговед рассказывает о новинках и вдруг начинает потихоньку опускаться вниз, под стол. В студию только что закупили новые, весьма хлипкие стульчики, а гостья программы оказалась женщиной солидной, весомых — больше центнера — достоинств. Оператор берет камеру со штатива и снимает ее сверху вниз. Дама продолжает снижение — вытянутых рук оператора уже не хватает. От катастрофы программу спасает Виктор Иванович: подкатывает к даме, продолжающей как ни в чем не бывало читать текст с листка, старый надежный стул и приподняв книговеда под руки, пересаживает на него. У всех, кто был в студии, создалось впечатление, что гостья этой «передислокации» даже не заметила.
