Лет десять у нас была хорошая крепкая семья, но потом «доброжелатели» мне начали докладывать: то с одной девицей видели мужа в ресторане Дома журналиста, то с другой. Я отмахивалась: «Да они постоянно там что-то отмечают». Однако вскоре в процесс разоблачения включилась моя мама: «Он в твое отсутствие баб домой водит! Мне сначала твоя соседка позвонила, а потом я сама проследила».
В общем, к моменту моей встречи со вторым мужем от чувств к первому ничего, кроме обиды, не осталось.
Брать интервью у главного врача больницы имени Боткина Ботвинова должен был Анатолий Силин, но коллега заболел и меня попросили его заменить. Я сразу заметила, что Александр Михайлович очень похож на моего отца — красивое мужественное лицо, римский профиль. После интервью продолжили общаться, и я сказала, что завтра ложусь в Кремлевскую больницу на операцию — в груди обнаружили большое уплотнение.
— Может, я вас посмотрю? — предложил Александр Михайлович.
Зашли в процедурную, я, сняв блузку, легла на кушетку. Ботвинов прощупал уплотнение:
— Операция, безусловно, нужна. Но если не возражаете, сделаем ее у нас, в Боткинской.
Не успела ответить, как доктор наклонился, поцеловал меня в губы и в ужасе резко отстранился:
— Господи, что это я?! Простите! Сам не знаю, как вышло!
— Да ладно, — ответила, — не переживайте. Случилось и случилось.
— Так вы завтра придете?
— Приду. А можно еще свою парикмахершу возьму? У нее та же проблема.
— Берите.
В Боткинской нам с приятельницей выделили большую палату со всеми удобствами. Мне операцию назначили уже на следующий день, а вечером накануне Ботвинов принес атлас с фотографиями разных видов новообразований и схемами, по которым проходит хирургическое вмешательство. Я его полистала, потом мы с приятельницей выпили коньячку — и на боковую. Утром Александр Михайлович приходит в палату, а я знай себе посапываю. Доктор слегка ошалел: «Впервые вижу человека, который перед операцией спит сном младенца!»
Уплотнение вырезали, тут же отправили на биопсию, которая показала, что еще немного и опухоль переросла бы в злокачественную.
После выписки из больницы между мной и Ботвиновым разгорелся роман — он так красиво ухаживал! Прежде чем дело дошло до постели, во всем призналась мужу. Чего никогда в жизни не допускала, так это отношений с двумя мужчинами одновременно. То, что Ботвинов женат и у него двое — правда уже взрослых — детей, меня, безусловно, сильно смущало, однако не настолько, чтобы от него отказаться, — я была влюблена. Зато моя мама неистовствовала: «Как можно уводить мужчину из семьи? Тебе это обязательно аукнется!»
Что меня по-настоящему волновало, так это то, как сложатся отношения между Ботвиновым и моей дочерью, которой в ту пору исполнилось шестнадцать. Катя всегда была ближе к отцу, чем ко мне, очень его любила. Но была достаточно взрослой, чтобы понять: наши отношения сошли на нет, поэтому и сказала бабушке: «Ты маме не мешай, пусть налаживает свою жизнь».
Я никогда не препятствовала встречам Ботвинова с детьми, без упреков отпускала к бывшей жене, когда та просила приехать. После развода она уволилась с работы и сутками лежала в кровати. Александр не только продолжал содержать семью, но и ездил за продуктами, выгуливал собаку, а когда собирался ко мне — между прочим, к законной жене! — бывшая грозила покончить с собой.
