Вадим завидовал папе: «У Пети полная свобода — в чем хочу, в том и хожу». А его постоянно воспитывали: «Это неприлично. В такой рубашке идти нельзя! Надень галстук!» Вадик приходил к папе на Заставу Ильича, они ели прямо из сковородки, и никто замечаний не делал!
Папа был очень любвеобильным. Крупный, плечистый, интересный мужик, он пользовался успехом у барышень. Летом у Тонковых все уезжали на дачу, в квартире оставался один Вадим. Папа просил друга: «Дай, пожалуйста, ключ. У меня свидание». Мало того — Вадим был его связным! У него был телефон, по тем временам большая редкость. «Вадь, если тебе позвонит такая-то, скажи ей, что жду ее у памятника Пушкину в семь часов, а этой скажи, что я болею... Только не перепутай!» — наказывал папа Тонкову.
На четвертом курсе в ГИТИС пришли отбирать будущих актеров для русского театра в Германии. Папа три года проработал в театре Группы советских войск. Когда вернулся, его пригласили в фильм «Добровольцы». И тут взошла его звезда. Роль красавца Славы Уфимцева, бесстрашного героя, вписалась в ансамбль молодых актеров: Михаила Ульянова, Элины Быстрицкой, Леонида Быкова. Песню «Комсомольцы-добровольцы» распевала вся страна. Эта романтика была свойственна поколению. Герою верили и ассоциировали его с папой: он такой же справедливый, сильный, смелый, как Славка Уфимцев. Отец таким и был. То поколение не думало о деньгах, оно с энтузиазмом строило новую жизнь. Папа, мне кажется, стал заложником своего образа «комсомольца-добровольца». После фильма «Добровольцы» его узнавали все. Он был «русско-народным»! Мощная фактура и харизма, настоящий мужик.
На этой картине они подружились с Михаилом Ульяновым. Эти строчки об отце из его книги я запомнил на всю жизнь: «Он был не самым крупным актером — он был замечательно крупным человеком».
Как-то папа и Людмила Крылова, его партнерша по фильму «Добровольцы», разговорились. Он сказал, что нигде не работает, и она направила его в «Современник»: «Знаешь, есть молодая студия, туда Ефремов собирает артистов по всей Москве. Иди!»
