— Эти яйца несвежие, пойдем отсюда! — тянула она меня от прилавка на рынке.
— Откуда ты знаешь?
У нее был секрет: постучишь по яйцу, если пустота, то брать не нужно. А ей и стучать не надо, все на глаз определяла.
— Вот эту дыньку, пожалуйста.
— Да она примята сбоку.
— Ничего-ничего.
Глаз — алмаз. Если все-таки попадалось что-то не то, Люся в своей ошибке не признавалась, а говорила сузив глаза: «Значит, поменяли, суки!»
Она любила вставать рано, часов в шесть, а то и в полшестого. Погулять с собакой, покормить кошку, запах сирени на рассвете — все ее радовало. Ждала весны, вместе с ней оживала, прихорашивалась, как березка покрывается молодыми листиками. «Надо худеть, надо, надо...» — начинала строить планы. Люся комплексовала по поводу веса, она любила поесть. Садилась на диету — впереди ждали концерты.
Адреналин — составная часть работы актера. Никто не откажется от этой бешеной гастрольной жизни, как бы тяжело ни приходилось. Люся любила поваляться на диване, посмотреть телевизор, но проходит неделя — и снова в путь, снова рельсы, шпалы, шоссе, вокзалы и аэропорты...
В быту она одевалась как попало. Главное, чтобы было удобно. Напялит куртку старую, очки черные, волосы в жгут закрутит и садится в машину — едем на рынок.
— Люся, — однажды взмолился я. — Никто не поверит, что везу Людмилу Сенчину. Скажут, торговку семечками.
— Отстань!
Кому сказать — не поверят, что Люся никогда не пользовалась косметикой в обычной жизни. Это был инструмент, предназначенный только для сцены. Однажды садимся в автобус вместе с артистами, едем на концерт в Псков. Люся в простой футболочке, сидит и сигареткой попыхивает в форточку. «Кто там махоркой задымил?» — возмущаются с заднего сиденья. Она даже глазом не повела. Другой может попасть в глупую историю, а она сыграет и дальше пойдет.
В Пскове из автобуса высыпали музыканты молодежной группы. И мы с Люсей. Принимающая сторона в замешательстве: какая-то тетка в футболке в дырочку. Говорили — Сенчина, а тут сплошное недоразумение. Я завел ее в гримерку и велел никого туда не пускать, а сам пошел звуком заниматься.
Наступает момент, по радио объявляют: «Людмила Сенчина, на сцену!» Открывается дверь гримерки и выходит королева. Статная, с прекрасным макияжем, лучезарная красавица. «Сенчина, Сенчина!» — зашелестели восторженные голоса. Потом заглядывают в гримерку: а где же та тетка в футболке? Она мгновенно преображалась, и ей не нужны были стилисты, визажисты, армия помощниц.
Все ребята-музыканты прибежали ко мне на пульт проверять: фонограмма или нет? После концерта мы возвращались в Питер поездом. Музыканты сидели у ног Люси и не давали спать, забрасывая вопросами. А она, обращаясь к ним, снисходительно говорила: «Ну что, дети мои?» Выгнал их под утро. Они были потрясены ее профессионализмом.
