После концерта ничего не сказала той даме, даже не подошла. Да она и не считала себя красавицей. Никаких подтяжек, уколов, операций: «Мне Господь Бог это лицо подарил. Меня любят такой, какая я есть». Люся любила пошутить. Красит ее гример, а она ей: «Ну, в мои-то восемьдесят семь лет!» У той от ужаса кисточка из рук выпадает.
Она всегда хорошо выглядела. Без-уп-реч-ная! Во всем. У нее не было ощущения возраста, только сетовала, что жизнь бежит очень стремительно.
Поклонники приносили любимой певице на концерт баночку капусты, варенье, вышитые подушки. Дарили от чистого сердца. Но ее так просто в щечку не чмокнешь, не каждому она и руку для поцелуя протянет. «Сидите спокойно, товарищ!» — строго ставила на место мужчину, если он пытался перейти грань. И дело не в пренебрежении — не терпела фамильярности. Ей приписывали романы с известными мужчинами, даже с членами правительства. К слухам она никак не относилась. Если бы переживала, заболела бы раньше.
Абсолютно независимый человек. Как кошка, которая гуляет сама по себе. Никто ей не указ. Обладала потрясающей памятью. Но беда в том, что если ее просили со сцены произнести написанную к дате речь, она не могла этого сделать. Наверное поэтому Сенчину никогда не приглашали в правительственные концерты в Кремль. А вот «Песни года» без нее ни разу не обошлись.
В 2002 году наконец присвоили звание народной артистки. Помню, звонит:
— Вовка, ты где?
— Стою на лестнице в трусах, недавно проснулся.
— Только не падай. Мне звание присвоили!!!
Всегда потом говорила: «И при советской власти подавали мои документы, и при Горбачеве, и при Ельцине. Ни у кого не хватило чернил в ручке, чтобы подписать указ, они почему-то на моей фамилии заканчивались...»
Она не помнила руководство в лицо, а ей в поклонники приписали Григория Романова, высокопоставленный чиновник ее обожал. Люся видела его раза два в жизни. Рассказывала об этом так: «В Киришах мы выступали на нефтеперерабатывающем комбинате в честь какой-то революционной даты. Чтобы я успела привести себя в порядок, меня отвезли в гостиницу, предупредили: «Не опаздывай, будет Романов». Я никогда его не видела.
Стою в холле, впереди мужичок невысокого роста, а рядом два здоровых шкафа. Дорогу преградили — не пройти. Мужичок меня увидел, заулыбался. Я ему сурово: «Ну что встали? Или туда, или сюда!» А после концерта он подошел, представился и сказал, что мой поклонник и собирает кассеты с моими концертами. На этом и все. Наверное, я ему нравилась. А что, он не мужчина?»
Вот сплетни и поползли. Долго ли: дрова и спички. Но об этом и речи не могло быть! У Люси семья, родился ребенок. Когда Романова уволили, решили отомстить его «фаворитке». Нужно было его испачкать, вот и придумали роман с певицей. Мол, коммунист оказался аморальным типом. Помню, ходили слухи, что в Финском заливе задержали убегающего Романова с Сенчиной. А еще якобы они вместе на «Авроре» катались. Едем как-то с Люсей мимо, я ей показываю:
