— Смотри, твоя «яхта», скоро на ремонт поставят.
Она смеется:
— Надо же было до этого додуматься?
Ей всю жизнь приходилось на эфирах от этого «романа» с Романовым отбиваться. Не любила об этом вспоминать: «Когда Романова сняли, мне так и сказали — твое время кончилось. Какое такое «мое время»? До сих пор не поняла. Пришлось уехать из Ленинграда — не давали аппаратуру, перестали шить костюмы». Если бы не Магаданская филармония, где она положила свою трудовую книжку, ей пришлось бы туго.
Но вообще к Люсе все очень хорошо относились. Она очень реальный, простой человек, жизнерадостный и открытый. Не помню, чтобы у нее были враги. Да и я уже был рядом. Случалось, ситуация складывалась сложно.
— Люся, что делать будем?
Она сидит красится у зеркала совершенно хладнокровно. И не поворачивая головы, говорит:
— Ну, кто из нас в брюках?
И мне этих слов было достаточно. Иду и разбираюсь...
Ей было все равно, кто и что про нее подумает. Она — народная, потому что сама из народа. Идет прием в Таврическом дворце. Сидим за огромным столом. Люся оборачивается ко мне: «Где моя сумка?» Протягиваю ее огромную «кошелку». Она всем любезно улыбается, а сама в открытую сумку, стоящую между нами, еду со стола скидывает в заранее заготовленные пакетики: пирожки, рыбку, ветчину, колбаску. Как она говорила: «Для птичКОВ».
Но больше всего, конечно, перепадало бродячим собакам. Едем, вдруг завидит у дороги пса и ойкает: «Хозяин-то есть?» Тут же лезет в свою сумку и достает из пакетиков «правительственное» угощение. Даром что их с Ниной Ургант соседи называли «кошачье-собачьими мамами».
Мы были вместе плечом к плечу. В 2013 году Люся так написала в журнале: «Сегодня мы с Вовкой как два боевых товарища. Иногда дружно вместе в аэропорту непогоду пересидим, поголодаем, а иногда погрыземся раз триста на дню. Живем как умеем».
Будучи директором, я отсылал принимающей стороне райдер народной артистки. Все должно было быть достойно. Но не более. Я не требовал люкса в пятизвездочном отеле, хватало уютного, тихого, спокойного номера. Помню, в Нефтеюганске нас заселили в гостиницу для нефтяников. В Люсином номере гостиная со столом на пятнадцать человек. В спальне — кровать пять на пять метров. И комната огромная, с двумя окнами. «Так, здесь будешь жить ты, — решительно сказала Люся. — Пойдем твой посмотрим. — А у меня уютненький, маленький номерок. — Все, я здесь останусь. Телефон отключай. Иди, спать буду».
Она была очень скромным, непритязательным человеком. Если вдруг, не дай бог, бывали проблемы, не устраивала скандала, не грозилась отменить концерт. Следовала правилу жизни: «Попал — и не чирикай!» Это касалось и гонораров. Что-то не так? Значит, я во всем виноват, создал такую ситуацию. Она думала прежде всего о зрителях: «При чем здесь люди? Они пришли меня слушать!»
