Американский классик Джон Стейнбек, лауреат Нобелевской и Пулитцеровской премий, приехав в Советский Союз, захотел непременно поговорить с Некрасовым, которого считал писателем, равным Хемингуэю и Ремарку. Чуть ли не на второй день знакомства Виктор Платонович решил научить коллегу пить водку по-русски. Стейнбек и сам любил принять на грудь, поэтому новый способ его заинтересовал. Хозяин повел гостя к Смоленскому гастроному, где постоянно обретались жаждущие скинуться по рублю, а через несколько минут в ближайшей подворотне уже разливали на троих. На Стейнбека этот эпизод произвел неизгладимое впечатление. Он и не представлял, что можно пить вот так: за ближайшим углом, из одного стакана с совершенно незнакомым человеком...
Благодаря Виктору Платоновичу в нашем доме стали бывать Галич, Войнович, Твардовский, Тендряков, Шпаликов, Искандер. Все собирались за одним столом: гости, хозяева, мои друзья, протежируемая мамой малярша из Орловской губернии... Разговоры велись диссидентские, но ни меня, ни моих одноклассников не выпроваживали. Мы сидели развесив уши, а я в силу своего энергичного характера еще и влезал в разговор. Полагаю, иногда взрослым очень хотелось меня заткнуть.
Приобретя некоторый жизненный опыт, удивлялся, как родители не боялись, что кто-то донесет о беседах, которые ведутся в доме. Чувства страха не было, наверное, из-за оттепели, во время которой люди поверили в возможность говорить что думают, не опасаясь репрессий, к тому же их крепко сплачивала принадлежность к фронде, не желавшей иметь ничего общего с властью. С Некрасовым и Шпаликовым у меня связана одна конфузная история. Виктор привез Гене из Италии красивые ботинки и оставил у нас. Шпаликов за подарком долго не приходил, и я потихоньку начал туфли таскать. Сперва по особо торжественным случаям, потом — и в будни. Когда Гена наконец появился, его печальному взору предстала сильно поношенная пара. Вот только финала не помню: то ли Шпаликов обувь оставил, то ли все-таки забрал...
Пока рассказывал о собиравшейся за столом пестрой публике, перед глазами промелькнула картинка: в сторонке, сложив губы в куриную гузку и поджав одну ногу, стоит нянька Матрена Павловна и совсем не по-доброму смотрит на сборище, которое в несколько минут уничтожило плоды ее многочасовых трудов на кухне. Случалось, не дожидаясь ухода гостей, Мотя устраивала родителям скандал за то, что всех кормят-поят, деньги не считают. Неправильно живут! Совершенно невероятные произносила монологи...
