То, что отца Анатолия в «Острове» сыграет Петр Мамонов, я знал изначально. Прочитал сценарий и понял: это он. Когда в конце восьмидесятых снимали «Такси-блюз», Петя не был глубоко религиозным, но за последующие пятнадцать лет прошел сложный духовный путь, обрел искреннюю веру и воцерковился. Я в эти годы жил во Франции и хотя снимал в России, видеться нам удавалось нечасто. Но на каждой встрече я отмечал происходившие в Пете перемены. Он стал добрее к людям и беспощаднее к себе, сумев избежать даже толики самодовольства, о пагубности которого предупреждал Николай Бердяев: мучающийся атеист ближе к Богу, чем самодовольный христианин. Я увидел в нем особый тип веры — юродство, когда человек отказывается от своего разума и тела, заставляет себя не чувствовать голода, холода, смертельной усталости, — и все это во славу Господа.
Сказать о себе, что воцерковлен, не могу, хотя и православный, и крещеный, и тема стыда, страдания от совершенного греха, раскаяния, которые мучают человека, мне очень близка.
Тяжелее всего давались сцены юродства и изгнания беса. Первая — где старец Анатолий режет сапоги настоятеля и топит его пуховое одеяло в море. Сказать брату во Христе, что привязанность к материальному — тяжкий грех, он не может, потому и поджигает келью игумена Филарета, а потом устраивает расправу над вещами, которыми тот дорожит. Здесь легко было скатиться в фарс, но, слава богу, не пережали и не переборщили. Во втором эпизоде Пете помогла Виктория Исакова, которая играла одержимую бесом молодую женщину. Никаких завываний, собачьего лая — только бесконечное страдание в глазах и желание избавления. Я видел, как после съемок этого эпизода Петю несколько часов трясло. А он сам признавался, что каждую ночь, проведенную на берегу Белого моря, «много думал, плакал и молился».
Я и Петя очень разные, но мне с ним легко, потому что мы бесконечно доверяем друг другу и усиливаем друг друга. Удивительный случай: соединяются две непохожие личности — и получается что-то интересное. Мне кажется, он и Ивана Грозного в «Царе» сыграл необыкновенно.
Но вернусь к «Острову». Утверждению актеров на другие роли — настоятеля Филарета, священнослужителя Иова, адмирала, его бесноватой дочери — предшествовали многочисленные пробы. Этот период подготовки перед каждой картиной длится долго и очень важен для меня, потому что во время проб я определяю для себя образ фильма, его композицию, нащупываю характеры героев. До Сухорукова на игумена пробовались многие актеры, у которых вроде было все: и благообразная внешность, и опыт подобных ролей — но я чувствовал: не то... А потом пришел Витя, за которым числились десятки уголовных персонажей, роли Берии, Хрущева, да еще и сам лысый-бритый, как яйцо. Однако буквально на первых минутах я увидел: передо мной бесконечно добрый человек. Когда же Сухорукову приклеили бороду, надели парик из длинных седых волос, а от улыбки возле его глаз прорезались лучи-морщинки, понял, каким будет Филарет: искренним и чистым, как дитя, и как дитя эгоистичным — любящим себя, свой комфорт и в то же время с добротой и нежностью относящийся к братьям-монахам.
