Мы выступали во многих госпиталях, расположенных в разных провинциях Афганистана. Но Кабульский центральный, куда свозили самых тяжелых, запомнился навсегда. Сначала сыграли сцены из разных спектаклей перед теми, кто мог самостоятельно передвигаться и кого разрешили привезти в колясках. Какими аплодисментами они нас провожали! Потом главврач попросил: «Пройдите по палатам». Конечно, мы пошли. В одной из палат Боря Сморчков (замечательный актер, запомнившийся зрителям прежде всего ролью Николая в фильме «Москва слезам не верит») подсел на кровать к парню без руки. Поскольку солдатик не вставал, видимо, были еще проблемы с ногами или с позвоночником. Отрывки из постановок мы, конечно, не показывали, а читали по очереди стихи, рассказывали актерские байки. У меня до сих пор стоит перед глазами картина: на аплодисментах солдат, подняв одну руку, дернул вторым плечом, а там — забинтованная культя. Борька подставил ему свою ладонь — так они и хлопали до конца выступления.
В 2001 году, после тридцати с лишним лет в «Современнике», я перешел во МХАТ. Олег Павлович давно звал в «Табакерку», а возглавив Московский художественный, приглашал и туда. Но я все не мог решиться, хотя было ощущение, что в «Современнике» застопорился: новых интересных ролей давно не получал, а в мелких и проходных лишь подыгрывал главным героям. В конце концов работать «на обслуживании» стало невмоготу, и я первый раз в жизни отказался от роли. Позвонил автору и постановщику пьесы «Селестина» Коляде: «Коля, прости, но в этот спектакль меня совсем не тянет. Даже при том, что главную роль играет Ахеджакова».
Вскоре после этого разговора написал заявление об уходе. Галина Борисовна позвала в кабинет: «Ну что, тебе там на пять тысяч больше платить будут?» Постарался объяснить: дело вовсе не в деньгах, Табаков сразу дает несколько больших ролей и у него я не буду на подхвате.
С тех пор прошло семнадцать лет, но до сих пор я ощущаю вину перед Галиной Борисовной и театром. Когда заглядываю в «Современник», сразу чувствую любовь — все бегут обниматься, искренне интересуются делами, здоровьем.
И все-таки о том, что ушел, не жалею. В «Табакерке» и МХАТе каждый год получал новые роли — и какие! Калошина в «Провинциальных анекдотах», купца Ахова в «Не все коту масленица» и Лавра Мироныча Прибыткова в «Последней жертве» по Островскому, Гетмана всея Украины в булгаковской «Белой гвардии», будочника Григория Петровича в гоголевской «Шинели». Другое дело, что многие из этих спектаклей по разным причинам шли недолго и снимались с репертуара...
У моего перехода из «Современника» в МХАТ имелась еще одна причина — я чувствовал, что должен вернуться туда, где начинал. В октябре прошлого года, в дни юбилейных торжеств по случаю семидесятипятилетия Школы-студии, мы играли «Шинель» на сцене учебного театра, откуда я «выпорхнул» пятьдесят лет назад.
